Сказка без чудес

У попа была коза,
Через попу тормоза!
Он на ней дрова возил,
Через попу тормозил!

Дымокуров, оглянувшись, увидел, как вскинулся негодующе притормозивший аккурат позади него на своём «Харлее Девидсоне» батюшка, однако мотоцикл под ним вдруг затрепетал, начал расплываться зыбко, терять очертания, шевелиться, словно живой.

И в ту же секунду стало абсолютно очевидным, что священник и впрямь сидит верхом на козе — настоящей, крупной, живой, крепко ухватив её за рога.

А хор между тем наяривал, задорно топоча по настилу сцены:

В попу семечка попала,
Тормозить коза не стала.
Поп наладил тормоза,
И поехала коза!

А реальная коза под батюшкой, словно выйдя из оцепенения, взбрыкнула, встала на дыбы возмущённо, и отец Александр, не удержавшись, кубарем скатился с неё в кусты, на обочину.

И секунду спустя вся колонна сопровождавших его байкеров завизжала вдруг разом истошно, распалась, исчезла, а с места, где вот только что стояли, рокоча грозно двигателями, мотоциклы, во все стороны бросилось с отчаянным хрюканьем два десятка грязных, толстых, щедро откормленных свиней мясосальной породы.

А с небес вдруг закапал, зашелестел, задевая за ветви хвои, дождь.

Крупная, тяжёлая капля упала на макушку Глеба Сергеевича, следующая шлёпнулась на плечо.

И мгновенно на этом месте расплылось серовато-белое, похожее на известь, пятно.

Чиновник в недоумении глянул вверх. И сейчас же на лицо ему хлынули струйки этой тёплой, едкой субстанции.

Это птицы, опорожняясь на лету разом, словно по команде, заливали из поднебесья помётом всех собравшихся на поляне людей.

А те, не поняв ещё, что к чему, прикрывали руками испуганно головы, многие бросились под защиту крон уцелевших сосен.

Во всеобщей сумятице Глеб Сергеевич успел разглядеть, что губернатор, нефтяной магнат и Барановская застыли посреди просеки. Их деловые костюмы, залитые густыми потоками помёта, стали напоминать зимний чёрно-белый камуфляж, в котором отправляются в тыл врага войсковые разведчики. Здесь же, сохраняя спокойствие и надвинув поглубже на лоб некогда чёрную, а теперь, словно побелкой выкрашенную, шляпу, застыл и Люций Гемулович.

А вот противники их, дворня из усадьбы во главе с Василисой Митрофановной, вовсе не страдали от низвергнувшихся с небес аномальных осадков. Потоки птичьих испражнений обрывались резко в нескольких метрах от сплочённой группы защитников бора, будто прикрытых прозрачным, не видимым стороннему взору гигантским зонтом.

— Боже вечный, избавляющий человеческий род от плена диавола! Освободи рабов твоих от всякого действия нечистых духом! — донеслось вдруг до Глеба Сергеевича.

Оглянувшись, он увидел отца Александра, вставшего во весь рост. Не обращая внимания на зловонные потоки, щедро поливающие его сверху, он молился нараспев, осеняя пространство вокруг себя большим золотым крестом.

— Повели злым и нечистым духам и демонам отступить от души и тела рабов твоих, не находиться и не скрываться в нём. Избави мя от всех навет вражьих, всякого колдовства, волшебства, чародейства…

Священник молился истово, и Глеб Сергеевич, давно махнув рукой на испорченный безнадёжно нечистотами парадный костюм, застыл поодаль, и пальцы его, сами собой сложившиеся в троеперстие, крест-накрест коснулись груди.

А голос отца Александра становился всё слышнее, твёрже, он грохотал, возносясь и перекрывая вопли ужаса, истерический визг и безумный смех, доносящиеся со всех концов атакованной небесами поляны.

— Да разрешится всякое диавольское наваждение и в горах, и в пропастях земных, и в корне дерева, и в листиях растений, и в траве и в кусте… — став даже будто выше ростом, рокотал нараспев батюшка. — Да разрешится всякое злое диавольское умышление против человека и в морских гадах, и в животных, и в птицах!

В руках батюшки появилась объёмистая фляжка, расписанная крестами, ликами святых по голубой глазури, и он принялся щедро плескать её содержимое, окропляя святой водой пространство вокруг себя.

Отец Александр явно целил в стоящих посреди просеки живым щитом, сурово насупившихся обитателей усадьбы, которых счёл источником всех обрушившихся на участников празднества бед и дьявольских наваждений.

Однако до них было далеко, и капли святой воды долетали в основном до губернатора и его свиты, всё ещё топчущихся в растерянности на поверженных брёвнах.

— Господи! — воззвал громогласно батюшка. — Силою благодати твоея отврати и удали всякие злые нечестия, действуемые по наущению диавола. Возврати их обратно в преисподнюю! Аминь!

И в тот же миг содрогнулась окрест земля. Штормовой порыв ветра прошёлся по вершинам деревьев так, что вековые сосны заскрипели, застонали и согнулись в дугу. Брёвна, устилавшие путь к нефтевышке, зашевелились вдруг, стали приподниматься и проваливаться вразнобой, словно кто-то гигантский, невидимый, на них, как на клавишах рояля, играл.