Сказка без чудес

Братья Семён и Соломон, раскрасневшаяся от жара плиты и едва успевшая снять белый передник и поварской колпак Мария расположились на принесённых с собою стульях под стеллажами, тускло сияющими у них за спиной золочёными корешками объёмистых фолиантов.

Глеба Сергеевича усадили у окна за единственный здесь столик, предназначенный специально для игры в карты. Обтянутый зелёным, кое-где изъеденным молью сукном и сработанный, как пояснил отставному чиновнику в своё время домоправитель, без единого гвоздя — чтобы исключить магнетическое влияние железа на расположение карт при раскладе.

Дымокуров не удивился бы, положи перед ним владелица усадьбы лист пергамента, чернильницу с гусиным пером, и эту, как её… баночку такую, с мелким песком, вместо промокашки…

Однако на столе были приготовлены чистые листы мелованной, годной для печати на принтере финской бумаги стандартного размера и золочёная «паркеровская» шариковая авторучка.

В комнате отчаянно воняло нестиранными портянками — то ли от, похоже, никогда не снимавшего резиновые бродни Якова, то ли от огромных, стоптанных вкривь и вкось кирзовых сапог Семёна и Соломона, а то и ото всех разом.

Василиса Митрофановна, поведя носом, тактично попросила Еремея Горыныча открыть шире окно.

— Ну что же, начнём! — возвестила собравшихся о начале процесса тётушка, и распорядилась: — Возьми, Глебушка, ручку. Пиши так… — она задумалась на мгновенье, а потом изрекла: — Многоуважаемый Президент Российской Федерации. — И не преминула подсказать: — Президент — с большой буквы…

— Может, по имени-отчеству его назвать? — встряла баба Ягода. — Дескать, батюшка ты наш, отец родной…

— Всемилостивейший государь, — покраснев, выдала вдруг помалкивающая обычно Мария. — К императору так, я слышала, обращались… Помню, я для них обед праздничный по случаю победы над Наполеоном Бонапартом готовила. Не я одна, конешно, там не мене ста поваров участвовало… Так вот царь — всемилостивейший государь. Графья, значитца, — «ваше сиятельство». Все прочие — просто «милостивые государи». Судари да сударыни…

— Какой он тебе, нонешний-то, государь амператор?! — возмущённо подал голос Яков. — Вот Пётр Ляксеич — то амператор был! — И пояснил, явно для Дымокурова: — я его лично знал, за одним столом, бывалыча, бражничал. А к энтому, таперешнему, заяву так пропиши. Здравия желаю, гражданин начальник! Обращается, мол, к вам зэка такой-то, статья, срок, начало срока…

Глеб Сергеевич с негодованием бросил авторучку. В кои-то веки оказался он здесь, в усадьбе, во главе дела, которое знал, можно сказать, даже любил, и которым владел лучше прочих, а тут всякие, не мыслящие ничего, с дурацкими советами лезут!

— Цыть! — прикрикнула на разгалдевшихся домочадцев Василиса Митрофановна. — Глебушка у нас лучше знает, как письма в высокие инстанции составлять!

А Дымокуров, пригасив гнев, пояснил снисходительно:

— Во-первых, в правом верхнем углу нужно так называемую «шапку» обозначить. Указать полное название должности, фамилию, имя и отчество лица, к которому обращаемся. Ниже написать фамилии, инициалы, почтовый адрес заявителей. В нашем случае, поскольку заявителей несколько, следует назвать Василису Митрофановну Мудрову, обозначив после неё «и др.». А ещё ниже, посредине листа, определить, так сказать, жанр нашего послания. Жалоба, заявление, и тому подобное. В нашем случае следует назвать документ «Обращение». А под ним, тоже посередине, приветствие. Поскольку мы пишем главе государства, то никакого панибратства, вроде имени-отчества, никакого «тыканья» типа «отец родной» быть не должно. Строго, чётко, конкретно: «Здравствуйте, уважаемый Президент Российской Федерации! Обращаются к вам жители села Колобродово Зеленоборского района Южно-Уральской области…». Ну, и далее. Нам с вами требуется изложить кратко суть нашего письма к высшему должностному лицу…

— Вот! — не без гордости воскликнула тётка. — Что значит профессионал! А вы… раскудахтались…

— Я по сути и говорю! — опять подала голос баба Ягода. — Малюй так: дескать, обращаемся к вам, как к последней инсинуации…

— Чего-чего? — изумился Глеб Сергеевич.

— Она хотела сказать — инстанции, — догадалась Василиса Митрофановна.

— А-а… — протянул отставной чиновник. И неожиданно похвалил: — А это хорошо: «как к последней инстанции». Это трогает.

— А то! — зарделась горделиво старушка.

— А суть письма такова: в нашей Южно-Уральской области готовится преступление, которому нет оправдания, — посуровев лицом, выдала тётка. — На глазах всей общественности происходит безжалостное убийство уникального зелёного массива — Заповедного бора…

Дымокуров торопливо зачиркал по бумаге золотой авторучкой, между тем поясняя: