Сказка четвертая. Про детей Кощеевых

Или уже позволяет?

Яков тряхнул головой — потом подумает, ну, можно же хоть раз — потом! — и вернулся к чаю. Вода в чайнике была, и все, что оставалось, это щелкнуть кнопкой. Удобно. Никаких дров не надо. Чай ему не то чтобы нравился, но бабушка купила упаковку, и она лежала, ожидая своего часа, и сейчас он был очень рад ее предусмотрительности.

— Мне всегда нравилось общежитие, — нарушила их молчание Злата. — Не знаю, в нем что-то есть. Вроде бы проходное место, но в каждой комнате кто-то обустроил пространство под себя, и они плюсуются, собираются словно пазл. Так интересно. Впрочем, должно быть, только мне интересно, потому что я выросла в частном доме. А ты? Где ты рос?

В этот раз отвечать было проще. Он явно делал успехи.

— У родителей тоже дом, да, — кивнул он. — Его еще дедушка строил. Когда они с бабушкой ушли в этот мир, оставили его им. Дядька Борислав к тому моменту уже с нами не жил, а дядька Тихомир все больше в лесу пропадал. И они не возражали, чтобы отец там хозяином стал. Борислав редко приезжает. А дядьке Тихомиру отец потом помог избушку в лесу поставить…

И в этом лесу он — Яков — провел половину своей осознанной жизни. «Иди, подсоби», — говорил отец. В лесу было привольно и тихо, не то что дома, дядька то и дело учил его чему новому или показывал что интересное, и у Якова ни разу не возникло желания возразить отцу.

Однако об этом Яша, разумеется, Злате рассказывать не стал. О таком он мог бы поведать только очень близкому человеку.

— И ты никуда не выбирался из своей деревни? — спросила она.

В ее вопросе Якову почудилась жалость.

— Почему же? — нахмурился он. — Мы ездили на ярмарки.

Сказал и пожалел. Какие-то ярмарки… Можно было только гадать, где бывала Злата.

— Мне нравятся ярмарки в Тридевятом, — неожиданно призналась она. — Мы как-то с мамой гостили у Алексея, и я сбежала. Весело было. Правда, он до сих пор мне этого не простил. Будто мне было десять, а не семнадцать.

Она усмехнулась и покачала головой.

— А Алексей…

— Мамин сын от первого брака.

— Нет, я не про это…

— А. Местный царек.

Прозвучало это безо всякого уважения, но Яков все равно мгновенно растерял всю смелость и весь пыл. Вот так. Отец — царь в Нави. Брат — правитель одного из княжеств Тридевятого. Что Злата забыла в его комнате?

И все же… все же… Она ведь здесь.

Зашелестела, забурлила, закипая, вода, и щелкнул чайник. Яков внимательно оглядел пакетики с дроблеными листьями. Ладно. Сейчас главное сосредоточиться и сделать все правильно, а об этом он тоже подумает позже.

— Давай я, — пришла на помощь Злата и наконец встала с его постели.

Проходя мимо, она задела его руку своей, и Яков ощутил, как пробрало нутро. Уши обдало жаром. Он вдохнул поглубже и сглотнул, стараясь успокоиться, а Злата тем временем нашла у него на полке кружку и стакан, бросила в них по пакетику, залила кипятком, обвела стакан пальцем по ободку, что-то прошептала.

— Что ты делаешь? — спросил Яша.

— Простенький заговор, чтобы не обжечься, — пожала плечами Злата, взяла пакетик и поболтала им в воде, которая тут же стала приобретать насыщенный коричневый цвет. — Хочешь, тебе тоже навяжу? Его можно сделать плотнее, тогда эффект сохраниться на пару дней. Сделать?

— Нет, спасибо.

Она пожала плечами — мол, хозяин — барин, — взяла свой стакан и отпила. Причмокнула губами. И снова отпила. Яков смотрел, как ее губы обхватывают стенки стакана, и чувствовал, как внутри все скручивается от желания поцеловать. Оторвать взгляд не представлялось возможным.

Нет, пожалуй, такое с ним все же впервые. Ему бы сейчас пойти дрова порубить. Так, чтобы на зиму хватило… Но никаких дров поблизости не было, а Злата сделала очередной глоток и медленно облизала губы. Яков сглотнул. Слюна была вязкой, а в горле пересохло, и это оказалось не так легко. Воздуха отчаянно не хватало. Яков наконец заставил себя поднять глаза и напоролся на ее взгляд. Она смотрела так, что стало очевидно: она все видела. И все поняла.

Черт.

Надо было извиниться.

Что-то придумать.

Объяснить.

Соврать.

Сделать так, чтобы она не хлопнула дверью прямо сейчас, хотя, наверное, он заслужил.

Яков открыл рот, сам не зная, что собирается сказать, но Злата его опередила.

— Шоколад, — серьезно произнесла она, глядя ему прямо в глаза. — Поверь, это стоит попробовать.

И подмигнула. Потом поставила стакан на стол, взяла упаковку в руки и вскрыла ее, достала из него темно коричневый брусок и отломила кусочек. Яков смотрел и понимал, что отчего-то не может пошевелиться. Дядька рассказывал ему про путы. Темный заговор, превращающий человеческое тело в куклу-марионетку. Сейчас ему казалось, что именно так человек, попавший под этот заговор, и должен себя чувствовать. А потом Злата сделала то, отчего у Якова вообще на время перемкнуло способность здраво мыслить. Подошла совсем близко, поднесла кусочек к его губам и надавила им на нижнюю.

— Пробуй, — то ли предложила, то ли приказала она.