Сказка - для светлого ума закваска

Сколько времени так Ульянка прошагала — она не знает. Видать, долгонько, потому что ноги устали, да и в коленях дрожали: боялась обо что в потемках удариться. Оттого впереди себя второй рукой и щупала. Но вовсе ничего так и не нащупала. А тут словно кто в темной комнате свет зажег!.. Светло стало, как днем. Глаза-то не враз к свету привыкли, А как огляделась Ульянка, так еще больше подивилась. Стоит она на перекрестке двух дорог, на самой его середине. Ленты уж у нее в руке нет, и куда дальше идти — неизвестно. Четыре дороги-то от перекрестка ведут. Только все это в голубом мареве, и все колышется, словно сейчас и растает, а только не тает. Видать, ждет, когда Ульянка вперед пойдет. Тут девчонка и решилась: выбрала дорогу да по ней и пошла. Только шажок ступила и сразу встала. Видит Ульянка в лесу себя. Кругом ели, сосны, березки стволушками белеются. Видит Ульянка поблизости от себя женщину да девчонку. Те грибы в лесу собирают. Тут девчонка у мамки своей вдруг и спрашивает:

— Мам, а вдруг он злым окажется папка-то новый наш?

— Не бойся, дочка, мы злого враз обломаем! Языка не высунет! Твоего-то отца покойного я вот где держала! — женщина на свой кулак девчонке показала. — И этого живо к рукам приберем! Я уж к его избе потихоньку ходила, поглядела: изба хорошая, справная. И двор большой, там и корову, и свиней, и кур заведем! Девчонку его в огороде видала: тощая, одни глазюки сверкают.

— Мам, а ты ее тоже любить станешь? — спросила девчонка у своей матери.

— Вот еще! Всех любить — себе сердце сушить! тебя, красавица моя, одну любить буду. А она пусть себе живет, по дому да по двору работает. Она у меня и не пикнет, не то что против слово скажет. Поглядим, как все устроить надо. Лишь бы Пахом, как и обещал, завтра к нам в дом пришел. А там дело и сладим.

Ульянка слушает, а сама уж догадалась: про ее отца Пахома речь-то идет. Вон, какая ей да отцу судьба уготована! Назад оглянулась, а она вновь на распутье, теперь уж она по левой дорожке шаг ступила. Видит себя в избе, возле оконца женщина сидит, рукодельничает Тут дверь отворяется, и входит в дом старуха с клюкой. Глаза недобрые, по сторонам рыщут.

— Ну, красавица, хорошего мужа я тебе сватаю? — спрашивает у женщины.

— Да мужик вроде ничего, только уж больно хмурый, неразговорчивый. Я веселых люблю, а не таких бирюков, — отвечает женщина, а сама обиженно губки дует

— Так тебе уж люблю — не люблю говорить не пристало! — старуха увещевает. — Сколь лет все выбираешь? Тот — ростом мал, тот — не так встал, у того денег мало, глупее другого век не видала. Иди уж за Пахома, а то и вовсе одна останешься. Мужняя жена сразу и другим станет нужна! Годок с ним поживешь, а там и другого найдешь! А этого мы живо уморим, чай, умеем. А вдовица да с таким домищем кому хошь глянется! И от девчонки его мы скоро избавимся.

— Ну ладно, пожалуй, соглашусь. А когда он прийти-то обещал? — невеста интересуется.

— Да сказал, мол, назавтра дел много, а послезавтра придет, ты его сразу-то не пугай, с разговорами не приставай. Побольше глазками играй да помалкивай! А я его враз окручу, на скорую свадьбу подобью. У меня в таких делах большой опыт имеется.

Ульянка назад лишь шажок отступила — вот уж и снова на распутье. «Значит, к той, первой, отец завтра пойдет, а послезавтра ко второй» — прошептала про себя Ульянка. Теперь еще две дорожки перед нею остались: назад да направо. Вот направо она и шагнула... И сразу вроде потемнело в глазах. Пригляделась: в сарае она. Мальчонка небольшой возле дверей что-то сколачивает, а рядом баба граблями из коровника навоз выгребает.

— Боюсь я, — говорит мальчонка, — вдруг да пьяница он? Видал я его: хмурый и все молчком. Со своим папкой сколь лет маялись. Неужто и этот дядька Пахом таким же окажется?

— Да говорят, не пьет он. И работящий. И девчонка у него небольшая. Намаялась, небось, без мамки-то, — вздохнула женщина. — Я, сынок, всю жизнь о дочурке мечтала, да вот Бог не дал. А я бы ее и приласкала, и мамкой ей, а не мачехой, стала. Ты вот только ее не обижай! Сирота ведь она. Уж два года, почитай, без мамки живет, без любви да ласки материнской.

— А зачем я ее обижать стану? — удивился мальчонка. — Лишь бы сама не дралась, а я ее защищать стану. Кто ее, хоть пальцем тронет — враз руки обломаю! — уверенно закончил мальчонка.

— Ну уж обламывальщик нашелся! — засмеялась мать и с сомнением добавила: — Только навряд ли Пахом на нас глянет. У нас и дом старый, да и я небольно красавица...

— И неправда! Ты — самая красавица и есть! — немного грубовато, но с нежностью в голосе возразил мальчонка. — Красота — она ведь в душе, а не на лице должна быть...

— Так когда ему в душу-то заглядывать? — вздохнула мать.

Тут перед глазами Ульянкиными все и пропало. Опять она на перекрестке дорог стояла. Осталась у нее перед глазами лишь одна дорожка нехоженой. На нее и ступила, а ступив — на пороге дома себя увидала. На лавке в избе двое сидят. Пригляделась: один-то — Михеич-сосед, а другой — отец родной. Только... какие они оба старые?!