Сказка о хитром жреце и глупом короле

Арундэль поднял голову, и они с Альвионом долго молча смотрели друг на друга. Амети поежился: по его загривку побежали холодные мурашки.

— Это черный маг, как у нас в Храме? — выдавил из себя жрец самое страшное, что пришло ему в голову.

— Возможно, нечто еще более скверное, — холодно ответил ему Арундэль.

Альвион встряхнулся и снова опустился на землю рядом с Арундэлем:

— Гадать бессмысленно. Идти напрямик опасно. Обходить по горам… — он покачал головой, вытянув к костру ноги в дырявых опорках.

— Что же нам делать? — жалобно спросил Амети.

— Не бойся, уважаемый, — откликнулся Нимрихиль. — Давайте сделаем вот что…

На заре, когда караванщики еще спали, Нимрихиль разбудил двух своих спутников. Они тихо встали, собрали свои вещи, стараясь не шуметь, и по тропинке поднялись вверх по склону. Перебравшись через скалистый гребень, они оказались на краю горной страны, вершины которой уже розовели в свете восхода. Они нашли себе место, откуда хорошо было видно раскинувшуюся под ними Замковую долину.

— Теперь можно спать дальше, — сказал Нимрихиль, зевнув. — Не думаю, что раньше полудня наши приятели пройдут через заставу, а до той поры нам не стоит совать в долину носа.

Они пронежились в тени камней почти до полудня, а потом спустились обратно в долину. С юга подошли новые караваны и путешественники, в воздухе висели пыль и ругань. Когда они дошли до того места на склоне, где жгли вчера костер, Нимрихиль сказал своим спутникам:

— Ну что ж, мне пора идти. Пожелайте мне удачи.

— Счастливо тебе, — пискнул Амети, а Арундэль обнял друга и непонятно сказал ему «Valto lin, Airenaro[2]».

Нимрихиль кивнул им обоим и отправился на севере, к заставе. Амети с замиранием сердца смотрел ему вслед.

Совсем скоро, часа через три, Альвион вернулся живой, невредимый и крайне довольный собой и миром, что-то весело напевая себе под нос. Он отказался отвечать на вопросы, вместо этого отправив Амети за топливом: «Сегодня вечером нам понадобится приличный костер». Потом снова куда-то ушел, на прощание помахав рукой Арундэлю и недоумевающему Амети.

Вернулся Альвион, когда край Солнца коснулся вершин западных гор. В руках он нес изрядных размеров мех, на плече висела сума, полная до краев. Изумление Амети возросло до крайности, когда из сумы появились свежий хлеб, мясо и большая дыня. Мех благоухал вином.

— Где ты это взял? — спросил жрец.

— Купил. А что такое?

Тут вмешался Арундэль:

— У тебя же кончилась серебряная мелочь.

— Я разменял золотой.

Амети и Арундэль переглянулись:

— Ты уверен, что с твоей стороны было благоразумно разменивать золотую монету? — спросил Арундэль.

— Угу, — ответил Нимрихиль, откусывая хлеб. — Ах, да, чуть не забыл: Амети, я тут видел людей с этим, как его… Забыл. Ну, в общем с вашей местной лютней. Поди попроси у них инструмент на вечер, пока я буду жарить мясо. Можешь даже дать им денег.

И Нимрихиль всыпал в руку Амети горсть серебра.

— А зачем тебе?

Арундэль вздохнул:

— Слушайся его, Амети. Когда он в таком состоянии, вопросы задавать бесполезно.

Естественно, Амети удалось выпросить инструмент на вечер безо всяких денег: серебро отправилось в его собственный кошелек. Когда он вернулся к костру, оттуда уже соблазнительно пахло. Альвион забрал у Амети «лютню» и вручил ему истекающий соком кусок мяса, завернутый в лепешку:

— Мы уже поели, теперь твоя очередь.

Пока Амети ужинал, Альвион, ворча на южан, у которых даже струнные лады не такие, как у нормальных людей, перестраивал «лютню», чей корпус с выпуклой спинкой плавно расширялся книзу, а три отверстия в медово-желтой деке были забраны ажурными деревянными розетками.

Наконец, он сел поудобнее и провел рукой по струнам. Амети перестал жевать и навострил уши: лютня и в самом деле звучала иначе, чем он привык слышать с детства. Пальцы Альвиона запорхали по ладам и струнам; полилась странная, чужая, но красивая и нежная мелодия, похожая на голос ручейка. Неожиданно Альвион оборвал игру:

— Да, звучит немного непривычно, но это не страшно…

Он еще немного поколдовал с колками, потом сел поудобнее и сказал:

— Готовы ли вы внимать мне? Заранее прошу прощения за голос и все остальное, однако смею вас заверить, что это единственный путь к исполнению наших планов…

— Тебе не за что извиняться, — ответил Арундэль. — Начинай.

Нимрихиль прикоснулся к струнам и, склонив голову к плечу, запел по-харадски:

Прохладу уст ее, жемчужин светлый ряд,
Овеял диких трав и меда аромат —
Так ночь весенняя порой благоухает,
Когда на небесах узоры звезд горят…

Голос у него оказался хотя и громкий, но довольно приятный. Когда песня закончилась, Амети изумленно спросил:

— Я никогда не слышал этой песни. Откуда ты ее знаешь?