Сказка о принце. Книга первая

Целую неделю Вета жила надеждой. Надеждой на то, что все случившееся – недоразумение, ошибка, и все разъяснится. Принцесса, осунувшаяся и похудевшая, почти не отпускала ее от себя. Едва ли не криками выпроваживая прочь остальных фрейлин, с Ветой Изабель не расставалась.

Ловили каждое слово, каждый взгляд старших – тех, кто хоть что-то мог сказать и объяснить. Королева заперлась в своих покоях и не показывалась. К королю никого не пускали; он был в сознании, но лекари запретили ему волноваться. Впрочем, говорили, рана оказалась неопасной, и Его Величество быстро поправлялся. Изабель пыталась пробиться к отцу, но ее вежливо и решительно завернули от порога.

Вести расследование было поручено лорду Марчу. Принцесса пыталась добиться ответа и от него, но получила в ответ лишь усталый взмах рукой и горькую усмешку. Оставалось лишь ждать. Ждать – и надеяться.

Целыми днями Изабель и Вета сидели в саду у фонтана, строя самые разные предположения. Когда висящее над головами зловещее ожидание становилось непереносимым, принцесса начинала плакать – и Вете хотелось кричать в голос, а не успокаивать ее. Сестра могла хотя бы плакать – ее слезы были понятны. Но если бы вдруг обнаружили безутешно плачущей фрейлину, это вызвало бы много удивленных расспросов.

Впрочем, идя по коридорам дворца с каким-либо поручением Изабель, Вета не раз и не два слышала приглушенные всхлипывания из-за штор. Видимо, не одна она была озабочена судьбой молодого принца.

Ее высочество иностранная невеста Эвелина уехала через три дня. По-прежнему гордая и надменная, высоко подняв черноволосую голову, она прошествовала по ступеням дворца к карете и, ни на кого не глядя, захлопнула за собой дверцу. Невеста обвиняемого в преступлении; хорошо, что не успела стать женой. Жалела ли Эвелина о себе или о своем неудачливом женихе – неизвестно; однако, очевидно было, что помолвка будет расторгнута. Принцессе ни к чему пятно на репутации.

Потом начались аресты.

Спустя неделю Вета поняла, что ожидание ни к чему не приведет. Опустошила шкатулку с украшениями, выгребла из ящиков все мало-мальски ценные безделушки. Набралось немного, но больше все равно не было… Три дня Вета со слезами выпрашивала у принцессы отпуск. Изабель, сначала решительно воспротивившаяся, в конце концов уступила мольбам фрейлины.

Несколько дней Вета, одевшись как можно скромнее, закутавшись в темный плащ, дежурила у ворот королевской тюрьмы. Гвардейцы вежливо выпроваживали девушку. Нет, свидания с заключенными запрещены. Нет, указ короля. Простите, сударыня, но вам тут нечего делать… идите, идите с Богом. А потом смотрели осуждающе – что за девицы нынче! Ломятся прямо в тюрьму, как на свидание! Где былая девичья скромность?

На шестой день, а вернее, глубокий вечер старый гвардеец, только заступивший в караул, выглянул из боковой двери и поманил ее за собой. Пригоршня золотых монет перешла из маленькой руки Веты в узловатую, мозолистую ладонь; гвардеец велел ей накинуть капюшон и повел за собой гулкими переходами.

Лестница показалась ей бесконечной – ступеньки, ступеньки; закружилась голова. Они поднялись, кажется, на самый верх Башни. В коридоре было почти темно; факелы, укрепленные на стенах, давали лишь видимость света. Каблуки гулко стучали по каменному полу. И тихо было, тихо, как в могиле. Не приведи Бог попасть в это страшное место, а впрочем, сейчас это неважно. Сердце девушки испуганно колотилось. Сейчас… вот сейчас…

– У вас минут двадцать, сударыня, не больше, – тихо сказал конвойный, останавливаясь у одной из дверей и нервно оглянулся. – Я покараулю…

Против ожидания, Патрик не лежал на постели, отвернувшись к стене, как ожидала его увидеть Вета, а стоял у зарешеченного окна. На скрип открываемой двери он обернулся, и глаза его расширились от удивления.

– Ваше высочество, – прошептала Вета, опускаясь в реверансе. Все заготовленные слова мгновенно вылетели у нее из головы.

Она боялась увидеть принца измученным, скованным и едва ли не чуть живым после пыток. Но Патрик выглядел совершенно спокойным, таким же, как и всегда. Правда, лицо его сильно осунулось, но это, возможно, лишь казалось из-за негустой золотистой щетины, проступившей на щеках. Волосы растрепаны, под глазами – тени, но на руках нет кандалов, а комната – вполне просторная и удобная, и никакой тебе соломы – приличная постель, на столе – бумага и чернила.

– Вета Радич? – опешив, проговорил принц. – Что вы здесь делаете?

– Я… – Вета никак не могла собраться с духом и выпалила первое, что пришло в голову: – Хотите есть, ваше высочество?

Дрожащими руками она принялась выкладывать на массивный дубовый стол съестное из захваченной из дому корзинки. Патрик перевел взгляд на стол и расхохотался:

– Вета, вы прелесть! Кто еще, кроме вас, догадался, не кудахтать и не спрашивать меня, что случилось, а сразу приступить к делу? Спасибо, дорогая…

– Но, ваше высочество, – пролепетала Вета, – я действительно собиралась…