Сказка о принце. Книга первая

Остальные тоже зашевелились.

Принц приподнялся и сел у стены, обхватив колени руками. Плечи его угловато вздернулись, на лицо упала тень.

– Раньше у нас не было возможности поговорить, – сказал он устало, – и больше уже не будет, наверное. Друзья мои… я очень виноват перед вами. Из-за меня вы пострадали безвинно. Обещаю, что если представится хоть малейший случай, я сделаю все, чтобы вытащить вас – всех… Вы вправе проклинать меня, но поверьте – я не виноват в том, что случилось…

– Ваше высочество, – спросил из другого угла Артур. – Ответьте нам – только честно! – на один вопрос. Вы действительно непричастны к покушению?

В комнате повисла тишина.

– Я клянусь вам, – медленно сказал Патрик. – Клянусь всем, чем хотите, – это сделал не я. Меня застали в комнате отца, но когда я зашел туда, Его Величество был уже ранен. Я не знаю, кто это сделал.

Все зашевелились, запереговаривались.

– Не надо, Патрик, – громкий голос Марка перекрыл гомон и звон кандалов. – Я – вам – верю, – отчеканил он.

– Я тоже, – откликнулся Ян.

– И я…

– И я…

– И мы… – раздались голоса.

– Спасибо… – голос его сорвался, принц закашлялся, словно запершило в горле. Ян, сидящий рядом с ним, положил руку на его плечо.

Их везли в закрытых каретах, минуя города и деревни и останавливаясь лишь на почтовых станциях. На постоялых дворах их сразу загоняли в самую большую комнату и запирали дверь, выставляя у порога солдат.

Ночами многие не спали, тихо перешептываясь. Однажды Вета уловила обрывок разговора рядом.

– Мать не переживет, – вполголоса говорил Марк. Лицо его смутно светилось в темноте. – Я у нее один…

– Скажите спасибо, Марк, что не смертная казнь, – так же тихо вздохнул Ян. – Тогда бы точно не пережила…

– А что, могло быть и так? – испуганно спросил Марк.

– Да, – очень спокойно сказал Патрик. – Я, честно сказать, и не надеялся, что… что заменят каторгой.

– Неизвестно, что лучше, – опять вздохнул Ян.

– Не знаю, – покачал головой Марк и признался: – Я очень хочу жить…

Патрик украдкой пожал ему руку.

Чем дальше от столицы, тем безлюднее; целыми днями в зашторенные, зарешеченные окна карет видны были лишь поля, леса, порой проплывали мимо речки. Потом замелькали холмы. Июль разворачивался перед ними солнцем и ветром в лицо. Постепенно молодежь приободрилась; что ждало впереди – неизвестно, но пока они были вместе, а свежий ветер и запах дороги вселяли надежду. Первый шок прошел. Они все чаще улыбались, сначала тихонько, потом все более оживленно разговорились друг с другом, и даже солдаты постепенно помягчели, смотрели на своих пленников почти как на равных; в конце концов, они и молоды были почти так же, как эти знатные арестанты.

Однажды им пришлось заночевать в лесу; у одной из карет треснула ось – пока привели кузнеца из ближайшей деревни, пока провозились с починкой – стемнело. Костер, свежий ночной воздух и некоторая иллюзия свободы приободрили многих. Сидели кругом у костра, смотрели в темнеющее небо, жевали горячую кашу… если забыть про строгие окрики, про кандалы на руках, то можно было подумать, что это – охота, всего лишь ночевка в лесу.

В тот вечер впервые зазвучал смех, на шутки Патрика откликались, подхватывая их, а потом – Вета вздрогнула от неожиданности – над лесом задрожала тонкая мелодия: это Жанна Боваль, смущаясь, вытащила из узелка свою флейту.

Нежные и горькие ноты звучали в этой незамысловатой песенке, которую раньше Жанна не любила, играя лишь по чьей-то просьбе: слишком, мол, простенькая. Теперь, полузакрыв глаза, она чуть покачивалась из стороны в сторону, пальцы ее летали над корпусом флейты, и лицо стало таким вдохновенным и светлым, что все замерли, и даже солдаты-охранники придвинулись ближе к костру. Легкое, неумолчное позвякивание кандалов создавало странный аккомпанемент, вплетая в музыку обреченность и тоску. А потом девушка сбилась и умолкла.

– Простите, – прошептала она, опуская голову.

Несколько секунд над стоянкой висела тишина. Потом кто-то из охранников шумно вздохнул и с треском переломил сухую ветку, бросая ее в огонь. Анна Лувье порывисто потянулась, поцеловала Жанну и отвернулась, утирая глаза.

Минуло три недели пути. Из-за края горизонта выползла скалистая гряда, с каждым днем приближаясь. Теперь постоялые дворы попадались не так часто, как раньше. На одной из остановок офицер, сопровождавший их, вдруг крикнул:

– Так… Кристиан Крайк и… – он заглянул в свои бумаги, – и Марк де Волль – шаг вперед!

Кристиан, не выпуская руки Жанны, и Марк чуть шагнули вперед.

Офицер махнул рукой:

– Марш туда…

Оба стремительно оглянулись. Черная карета, точно такая же, как те, в которых везли их, стояла у дороги.

– Это… что? – вдруг севшим голосом спросил Марк.

– Вам теперь в другую сторону, – пояснил офицер и поторопил их: – Быстрее, быстрее, не задерживайте!

От кареты уже шли им навстречу двое солдат.

Кристиан медленно, словно не веря самому себе, поднес руку Жанны к губам, поцеловал бессильно повисшие пальцы. В плечи Марка вцепились с двух сторон Патрик и Ян.

– Живее! – поторопил один из солдат.