Сказка о Шуте и ведьме. Госпожа Янига (СИ)

— Тихо, значит, это хорошо… — воин снова похлопал Томила по плечу. — А пришло, потому как много разного я видал, чего тебе и не снилось. Только ни к чему на ночь глядя пугалки рассказывать, лучше спать лечь.

— Эх, трубадур, поёшь ты сладко, да одни байки у тя в башке… И как ты девку-то таку из дому сманил? По виду не глупа она, да и травница знатная, а видать, задурил ты ей голову байками своими да ещё чем…

— Ты за неё не переживай, — судя по голосу, Джастер улыбнулся. — Давай спать лучше, утро вечера умнее. Завтра подумаю, как нам беду твою обойти.

— Подумаешь?

— Непременно.

— На рожон не полезешь?

— Не полезу.

Томил вздохнул, похлопал Джастера по руке и пошёл к дому, а ступеньки лестницы тихо заскрипели под весом поднимающегося воина.

— Джастер?

— Не бойся, Янига, — он вытянулся рядом, а сверху нас укрыл знакомый шелковистый плащ. — Всё хорошо.

Его пальцы зарылись мне в волосы, а сам он навалился на меня сверху, легко касаясь губами лица. Борода и усы у него оказались мягкими и немного щекотными.

Это было очень приятно и волнующе, но меня не отпускали страх и тревога.

— Джастер, постой… а разбойники?

— Тебе меня одного мало, ведьма?

— Джастер!

— Да нет их тут, успокойся уже. Далеко они и сюда не сунутся, людно слишком. А нечисть и нежить вообще реку не перейдёт.

— Ты…

— Уверен я, уверен. Или ты передумала?

— Нет, но…

— Вот и хватит болтать. Иди уже сюда. Я соскучился.

21. Чернецы

Спали мы с Джастером долго, до позднего утра.

Хотя сквозь утреннюю дремоту я слышала, как орал петух, как Вольта ходила доить Пеструху, а затем выгоняла корову на пастбище, но это всё было где-то там, далеко, и меня не касалось. Несколько раз тявкнул пёс, гремя цепью. Приходил к сеновалу Томил, и кажется, даже ступеньки лестницы скрипели под его ногами. Но Джастер, обнажённый и горячий, спал рядом, обнимая меня и защищая от всех бед и тревог мира. И я, счастливая, прижималась к нему и снова погружалась в сон.

Разбудил нас Томил, уставший ждать, когда гости, наконец, соизволят вылезти из сена и постели.

— Слышь, трубадур! Ты всё ишшо спишь, што ле? Соседи прознали, что вы у меня гостите, хочут прийтить к травнице твоей, совету поспрашать.

Что?! Совету у травницы? Да что же я делать-то буду?!

Весь сон с меня мигом слетел. А Джастер сел, зевая и потягиваясь. С его ног соскочила потревоженная кошка и уселась в стороне, недовольно щурясь.

— Пусть приходят, — глянул он вниз. — Добрым людям отчего не помочь. Нам бы токма умыться да перекусить чутка, а там и людей послушать — повеселить можно…

— Тады я схожу, созову, а вы покуда собирайтесь да в дом ступайте! Вольта на стол шустро соберёт!

Томил направился к воротам, а Джастер снова зевнул и посмотрел на меня.

— Что пригорюнилась? — негромко спросил он.

— Я не умею лечить! — тихо зашипела я в ответ. — Я…

— Не волнуйся, — он мягко улыбнулся. — Что знаешь, то и говори. А с остальным пусть к лекарю едут. Ты всё же не целительница, дар у тебя другой.

Да уж, другой…

— Одевайся и пойдём умываться, и обедать, Янига. — Джастер приобнял меня, легко поцеловав в макушку. — Только дай гребень, я тебе косу заплету. А то у тебя сена в волосах набилось — на два гнезда хватит.

Я сердито попыталась ткнуть его кулаком в бок, но он негромко рассмеялся, легко опрокидывая меня на спину и придавив собой.

— Какая ты боевая ведьма, Янига. Жаль, времени сейчас на эти игры нет. Вставать надо.

— Вот и слезь с меня! — фыркнула я, сердясь на его правоту. Ну что ему стоило пораньше проснуться и меня разбудить?

— А то скоро люди придут, а ты…

— Одевайся и гребень с лентой давай, — спокойно ответил воин, снова садясь и вытряхивая сено из своей шевелюры.

Томил вернулся, когда мы уже умылись и сели за стол обедать.

— Почто у вас в городе гостей-то не любят? — Джастер наворачивал обед так, словно его неделю не кормили.

— Э-э, трубадур… Любят, как же не любят… Токма нонче летом, грят, герцог наш с наместником королевским в пух распетушился и велел налоги собрать до урожаю. От королевские стажи-то всё нажито и вывезли… С деревень грозят после страды всё собрать… А потом герцог заявится, остатки заберёт… Как зиму переживать будем…

— Не грусти, — Шут похлопал Томила по плечу. — Шанак своих детей в беде не оставляет.

— Энто кто ишшо? — удивился крестьянин. — Кто таков?

— А ты вот людей позови, я и расскажу, — улыбнулся Шут. — Всех сказками потешу.

— Страда же ж, в поле люди-то!

— А ты вечером позови. Коль дозволишь, мы у тебя ещё ночку переночуем перед дорогой.

— Ночуйте, — кивнул Томил, но больше сказать ничего не успел.

— Я соседей созову! — вмешалась Вольта. — На вечор и созову! А то ужо соседки да ребятня все глаза проглядели да уши прослушали по забору-то.

— Да рази ж все в избу-то влезут?! — охнул Томил.

— А ты к дому позови. Двор у тебя большой, девки с парнями постоят-попляшут, а остальных хоть по скамьям посади. А я и с крылечка сказки посказываю да песни попою.

— И впрямь, Томил! — воодушевилась Вольта. — Праздник-то какой людям-то! Кады ишшо трубадур к нам забредёт? Он как поёт голосисто да сладко!