Сказка о Шуте и ведьме. Госпожа Янига (СИ)

Недовольная кошка снова покинула ноги Шута, но в этот раз она ушла, презрительно задрав хвост.

— Почему она на тебе спит?

— Тепло, — хмыкнул Джастер, вставая и собирая вещи. — Ты же тоже ко мне всё время прижимаешься.

— Я не поэтому! И не смотри на меня так! Не только поэтому!

— Пойдём, Янига, — он потянул на себя нашу постель, заставляя меня встать. — Дорога у нас сегодня длинная.

Когда я спустилась вниз, то поняла насколько тепло было наверху. По земле стелился туман с реки, укрывая огороды и даже часть дома, небо только розовело, и было очень зябко. Я развернула плащ и накинула на плечи. Середина лета, а уже так холодно по утрам…

Джастер легко спрыгнул, минуя лестницу, и встал рядом, закинув на плечо лютню и свою торбу. В руках он держал нашу свёрнутую постель. Выглядел он мрачным и хмурым.

Наверняка думает, как нам живыми из этой передряги выбраться.

Впрочем, я тоже не горела радостью ехать навстречу с разбойниками. Моих воинских умений хоть бы на одного разбойника достало. Вся надежда на Шута.

Томил, в надетом поверх рубахи корзуне, кормил Огонька и Ласточку.

— Пойдёмте завтракать, што ле, — негромко сказал он, лишь раз коротко взглянув на Джастера и тут же снова отведя глаза. — А вещи покуда можете у сёдел сложить.

Завтрак прошёл почти в молчании. Вольга поглядывала то на меня, то на Джастера, но я смотрела в миску с кашей. Шут же молчал и выглядел хмурым, и когда Томил вдруг хлопнул ладонью по столу, я невольно вздрогнула.

— Вот што. Негоже так-то, как на поминках, в дорогу гостей пущщать! Ты, трубадур, на мою жону не серчай. Не от дурных мыслей и не со зла она зазнобу твою отговаривала, а потому как по сердцу она ей пришлась, аки доча старшая. Да и я не прочь…

— Я знаю, — спокойно ответил Джастер. — Я не сержусь. А дочка у вас своя есть, родная и любимая. Вот и растите себе и другим на радость.

Вольта закрыла лицо руками и разрыдалась, сбивчиво виноватясь и прося прощения.

Томил обнимал жену за плечи, пытаясь успокоить, я просто не знала, куда деваться от неловкости и стыда. А Шут вдруг мягко улыбнулся и вокруг словно посветлело.

— Ну что вы на ровном месте страсти такие развели? Все живы, никто не помер, чего реветь-то? Я вот проснутся пытаюсь и поесть хочу в дорогу вкусно, а вы и впрямь как поминки устроили.

Не выспался он, как же. Безобидным отговорился.

Когда не выспался, он другой. Хмурый тоже, но зато бурчит недовольно и хамит всем подряд.

А вот когда он хмурый и молчит…

Правильно Вольта у него прощения просила.

— Кушай, милай, кушай! — обрадованная женщина одной рукой вытирала лицо кончиком платка, а другой двигала к Джастеру тарелки со сметаной и вчерашними пирогами. — И ты, Янига, кушай, не стесняйся!

— С удовольствием! — воин переменился в одно мгновение. Ни следа от мрачности и хмурости. Сидит себе за столом молодой трубадур и ест, как будто с долгой дороги.

— Когда теперь так поешь вкусно… К слову, а ведьм у вас тут давно видали?

— Э-э, чаво вспомнил! — Томил с явным облегчением махнул рукой. Понял он истинную причину недовольства Джастера или нет, но перемену настроения почуял и заметно обрадовался, что на Вольту никто не сердиться.

— По младости моей да по ребячеству, почитай, каждо лето в город шастала. Ух, и хороша была баба! Рыжа, что лиса, и хитра также! А уж норовиста, что кобылица необъежженна. Всё должно быть по-ейному! Не приведи демоны слово поперёк молвить, али глянуть не так! Ух, ярилась крепко, такие проклятущи слова молвила, что на коленях по три дни не вставая прощенья вымаливали! С годами-то остепенилась, люди сказывали. Ужо почитай, какое лето ни слуху, ни духу.

— А звали её как, не припомните?

Томил задумчиво почесал бороду, покосился на жену, которая покачала головой.

— Не припомню. То ли Векшей кликали, то ли Ваштой…

— Вахала, может?

— Твоя правда, так и кликали! — обрадовался Томил. — А ты почто спрашиваешь-то? Неужто нужда кака?

— У меня нужды нет, — улыбнулся Шут. — Люди вот иной раз любопытствуют, не знаю ли где ведьму найти.

— И то верно, — закивала Вольта. — Травница в ведьмовских делах не сведуща, к делам колдовским дар нужон.

Я смотрела в миску и ела кашу, не вмешиваясь в беседу. Значит, нрав у этой Вахалы всегда был вредный и мстительный. По три дня прощение вымаливать. На коленях. Не вставая.

Остепенилась она, как же…

Озверела совсем.

Я-то думала, что Холисса строгая и суровая. А она куда отходчивей, оказывается…

А я и вовсе… добрая.

Ещё и дар у меня… другой.

Да и вообще: платье не чёрное, на руке браслет, на шее — оберег, волосы заплетены, травами занимаюсь…

Осталось плясать научится и вовсе никто за ведьму не посчитает.

Как я Холиссе в глаза смотреть буду?

Она же в выражениях не постесняется…

— И куды вы теперича? — словно невзначай поинтересовался Томил. — В Чомрок?

— За реку для начала. К вечеру докуда доехать можно?

— На телеге-то к обеду до Корзуней, али к ужину до Малых Взгорок. А верхом и до Гнильцов, глядишь, доскачете.

— До Гнильцов? Что за место такое?