Сказка про Федота-Идиота и Ивана-Дурака

Сегодня он снова вспоминал батюшку, мысленно говорил с ним. «Я — твой герой, батюшка, — с комом в горле размышлял царевич, — я мужественно, ценой страшных мук добиваюсь цели! Совсем скоро я вернусь! Я войду к тебе в тронный зал и скажу: на, отец, держи! И ты скушаешь… скушаешь…».

Внезапно Федота переклинило. Он перестал дышать, вскочил, как будто все пчёлы сада набросились на него, и бросился бежать по двору. Сделав так пару кругов, он остановился, прошептал что-то дрожащими губами и упал лицом в землю.

Когда слуги перенесли его в покои Султанши, на него было жалко смотреть: пыль вперемешку со слезами обезобразила его когда-то румяное лицо, сделав его похожим на какого-то несчастного бродячего юродивого.

Медина, немного напуганная, присела рядом.

— Что случилось, друг мой?!

Федот молчал, уставившись в пространство. Ему было стыдно признаваться ей в своей глупости, недальновидности, легкомыслии.

Потом он перевёл зрачки на Султаншу и осипшим голосом спросил:

— Ты молода, благодаря волшебному яблоку? Значит, ты будешь жить ещё долго, ещё одну большую жизнь. А потом просто съешь ещё одно яблочко и начнёшь жить заново.

— Разумеется! — сладко улыбнулась Медина.

Федот отвернулся к стене.

— Оставьте меня… пожалуйста! Я хочу побыть один.

Глава одиннадцатая

Если хочешь быть счастливым, будь им!

Козьма Прутков

Привычка быть счастливым, сделала Ивана счастливым во всех разновидностях счастья, во всех его цветах и оттенках. Он был счастлив всегда, в любой час дня и ночи, но по-разному. Радуясь приходящему дню и пробуждающим его щебечущим птицам, он сливался с божьим могуществом, с гармонией природы; общаясь с людьми, он радовался бесконечному неизведанному миру, который таил в себе собеседник; работая, он наслаждался волшебством создания всего из ничего, словно сам был маленьким земным Богом.

Каждый раз, встречаясь глазами с принцессой Агнессой, он понимал, что и это тоже счастье! Огромное, необычное и трепетное.

И, о чудо, с каждым днём, узнавая её больше и больше, и, казалось бы, привыкая к её существованию, он почему-то всё больше и больше робел перед ней, терялся и с трудом подбирал слова.

Как-то украдкой любуясь как принцесса, приподняв подол пышного платья, озорно прыгала через верёвочку с молодыми служанками, Иван сам невольно поддался этому азарту и смеялся, будто дитя малое. За этим занятием и застал его Петруша.

— Красивая! — согласился Пётр, печально вздыхая.

Иван ничуть не смутился, увидев свидетеля своей нечаянной радости, а напротив, продолжил разговор:

— Скажи, Петруша, ты давно во дворце?

— А то! С детства, — важно ответил слуга.

— Значит, ты с детства знаешь Агнессу?

— А то! На моих глазах росла!

— А какая она, расскажи!

— Ну-у-у… Она… вот… Ну, как тебе сказать… Она… — Петрушка мрачно рассерженно закряхтел, понимая, что не может подобрать нужных слов, потом кивнул на мелькающую в прыжке, раскрасневшуюся улыбающуюся принцессу, и просто сказал:

— Она вот такая!

— Понятно. Пойду я.

— Куда, Ваше сиятельство?

— А туда, Петруша.

Иван легко перескочил через пару ажурных скамеек, перемахнул через клумбу и очутился в самом центре весёлой девичьей компании. В ту же секунду, даже не сбив дыхания, он уже взлетал вместе с принцессой над мелькающей верёвочкой.

— Любо-о-ов! — вздохнул Петрушка.

Банифаций стал немного сомневаться в правильности своего выбора. «А справится ли? — морщился он, — уж больно молод, да беззаботен!»

Вечером третьего дня он велел позвать к себе Второго советника.

— Проходи, Ваня, присаживайся.

— Благодарствую, Ваше величество!

— Ну, сказывай, надумал чего, или нет? Может, мысли есть, моего разрешения требующие? Говори.

— Я, Ваше величество, пока в этом… как его… в процессе, во. Пока думаю, кумекаю, прикидываю. И, как-то, Ваше величество, одна мысля мне покою не даёт, если честно.

— Ну-у-у?

Иван замялся, потоптался на одном месте и в смущении потёр нос.

— Я вот, тут намедни подумал: а как мы жаниха-то выбирать будем? По каким подвигам-заслугам?

— Ну, эт, Ванечка, моя инстанция! Только я имею право решать!

— Стало быть, Вы под венец пойдёте, Ваше величество?

— Чего? С кем? Под какой ишшо венец?!

— Ну, с жанихом-то энтим, Вашим величеством выбранным!

— Ты… это…Ваня! Говори да знай меру! Я ж и плетей могу всыпать! Я ж монарх, хочу помилую, хочу в темницу брошу!

— Мона-а-арх! А ишшо ты отец, Ваше величество! И какой отец своему чаду худа желает?! Где это видано, мудрейший наш владыка, чтобы жаних батюшкой назначалси, а не сердцем влюблённым девушкой выбиралси?! А?!

— Глуп ты, Иван, молод потому что. Не осознаёшь, что это дело государственной важности! Тут надо о царстве-государстве думать, а не о личных, понимашь, симпатиях! Кто страной будет править после моей смерти, а? Агнесса? Нет! Её супруг — надёжный, сильный, богатый муж! О как!

— А как же любовь, Ваше величество?

— А чего — любовь? Стерпится — слюбится!

— Это неправильно!