Сказка про наследство. Главы 1-9

Снилось Сергею (повторялось много ночей), что провалился он в дыру – вроде глубокую темную нору, и кто-то тащит его дальше и глубже. Исчезает надежда спастись. Шутить шуточки с утопленным хомутом неуместно, если жизни суждено пропасть. Стоит ли надеяться? Вдруг впереди в темноте прорезалась щель – расширилась, впустив поток красных лучей. Длинный красный свет достал всюду – даже глаза под прижатыми веками, и картина мира обрела красноватый оттенок (как у Максима Елгокова, когда на лобовое стекло его Форда Фокуса бросили красную юбку). Сергей Колесников как бы проснулся, взмахнул ресницами и, озираясь, обнаружил, что находится уже не под землей, а на поверхности. Не заметил, как вылез из норы. Место представляло собой возвышенность – довольно заметный склон, земля в неровных кочках. И не ночь – то ли утро, то ли вечер. В воздухе туманная пленка, сквозь которую проступают очертания других вершин – вон самая большая, разлапистая Пятибок–гора, скромная Казятау, зацветающая Кашиха. А дальше диво дивное – чистое, прохладное зеркало Виждая. Сказочный мир перед его взором. Душа (дивор) на крылах летит к Виждаю, а ноги оперлись на Шайтан-гору – да так, что стали вдавливаться в землю. Сергей испуганно ойкнул, начал поочередно вытаскивать и отрясать ступни – он не хотел обратно в нору. Перешагнул туда, где трава гуще – не провалишься. Среди зарослей самые высокие и стойкие – ковыли. Жесткие листочки напоминают скрученную проволоку. С ночной прохладой и выпадением росы ковыли ложатся на землю; днем красный свет высушивает росу и распрямляет ковыль. На горе тень неизвестно откуда, и в тени кусты вымахивают до полутора метров – древовидные стебли с зеленой листвой и синими соцветиями, глянцевые ягоды появятся позже. Опять же попадаются участки, лишенные растительности – только какие-то торчащие сухие охвостья, переломанные ветви, камни и комья земли. Своеобразные гнездовья – в них распускались особые цветы, в простонародье называемые ядкой. На всей горе лишь пара подобных гнездовий, в каждом цветок распускался в гордом одиночестве. На толстом кривом стебле с щетинками, и щетинки имелись на каждом лепестке темно-синего цвета – всего два, плотно захлопывающихся лепестка. Запах резкий, кислый, что насекомые от него дохли.

Цветок ядки – еще большая редкость здесь, чем редивей. Тот походит на красный шар из атласных лепестков. По древней легенде редивей – копия первичного кокона жизни, что принесла в Пятигорье крылатая богиня Кама. Эти красные цветы называли счастливым даром – раньше они были прямо огромными, с голову младенца – после измельчали. И снова по легенде опылять их могли только корыльбуны – гигантские стрекозы – у них сил хватало отогнуть красные лепестки. Кама баюкала в редивеях детей точно в колыбелях. Очень красивая легенда.

Редивеи встречаются в сказках Пятигорья, но они вполне реальны. Родственник пенсионера В.И. Щапова из заповедника Богутарская степь привез к себе на участок в Коммуздяках такой редивей. А вот ядку не находил никогда – лишь слышал от тылков. И поражался, заключив из рассказов, что это редкое гетеротрофное растение, сумевшее закрепиться в здешней экосистеме. Ядка встречалась только на Шайтан-горе, и даже там огромная удача увидеть раскрывшийся в полную силу синий цветок – все больше пустые, сухие гнездовья.

Хороши весной в саду цветочки,
Еще лучше девушки весной.
На горе, вдали от сада
Вовсе будет чудесато.

Колесников видел ядку собственными глазами – правда, во сне. Когда творятся чудесатые вещи. Между прочим, скверная примета. Ничего необычного – то есть, такого, что не могло быть. И все же явственно не так, как должно быть. Знак – и видимый, и ощущаемый. Синий цвет. Резкий кислый запах. Сергей аж закашлялся, задохнувшись, в горле прорезались ранки – наподобие тех, от кошачьих когтей на спине. Внутри с болью возник страх – резкий, безотчетный – когда не понимаешь, чего боишься, но боишься до ужаса. Хищный цветок вел себя как живое существо – наклонил стебель в его сторону. Это сон. Ну, вообще-то, цветы – живые. Мы живем, и все вокруг нас живет, дышит. Приходит срок – умирает. Что же мы тогда жить-то друг другу не даем? Завидуем, кляузничаем, интригуем, лишаем, оскорбляем, расстреливаем, разбиваем сердца и плюем в души? Ну, зачем, зачем же так? Оно того стоит?

Сергей не осмеливался думать и ни с кем делиться. Единственный человек вызывал подобное чувство опасности – и тем обиднее для мужского самолюбия, что это была женщина. Варвара Пятилетова. Синеглазая брюнетка – стройная, но не худая, ростом почти вровень с Сергеем. Сильное, мускулистое тело. Властная, гипнотическая красота.