Сказка про наследство. Главы 16-20

С научной точки зрения ядка – это уникальное гетеротрофное растение, сумевшее закрепиться в здешней экосистеме. По определению гетеротрофы не могут сами создавать органические вещества (как другие нормальные растения питаться путем фотосинтеза – из света и воды), а употребляют – «кушают» – органические вещества уже в готовом виде. Плотоядные цветы встречаются во влажных местах в Северной Америке, Юго-Восточной Азии, Австралии. Но для Урала это совершенно экзотично. Единственный представитель здесь – синяя ядка. В чистом виде хищник. Насекомоядный. «Кушает» мух, жуков, стрекоз, мини-корыльбунчиков. Даже может, мелких грызунов? Фу-фу, навряд ли Варвара опустится до мышей и крыс. Как и все растения хищники, не терпит конкуренции, и если где поселилась, то изведет прочую флору. Ядка не занимается охотой беспрерывно – она вполне может существовать, что называется, на диете. Но неизбежно срывается на любимое лакомство.

Ядка – любимый персонаж местного фольклора, окруженный красочными выдумками, страхами, наделенный колдовской силой. Составитель сборника «Сказки Пятигорья» Генрих Шульце не упомянул в своем тексте ядку. Что она появилась – выросла и расцвела, когда в старину созданный Камой уютный, безопасный мир нарушился. Боль и скорбь явились в мир и пронзили его. Счастье обернулось горем. Так вот, ядка – это не зло и не причина трагедии. Это резкий переход, осознание потери, горечь о былом счастье, которое не вернуть. И главное – это решимость жить дальше. Не просто жить, а как ты считаешь правильным. И готовность платить. Понимание, что счастье может причинить боль, ранить – и даже за такое счастье придется заплатить. Как там, в Сказках Пятигорья? Горе бывает таким упоительным, таким сладким. И лучше чувствовать горе, чем не чувствовать НИЧЕГО – быть несчастным и бесчувственным истуканом. Кажется, мы прорыли в норе до самого темного места, после которого виден просвет. Поздравляю!

Машутка (как и ее прабабка Калинка) не заморачивалась ядкиной мудростью. Ивану Елгокову это только предстояло. А вот Варварин любимчик Леша Имбрякин уже успел погрузиться в горечь и разочарование. У каждого своя жизнь. Надо только жить, как ты считаешь правильным.

– Машутка, где дивор? – заспешил Вано. – Тот синий лепесток, что ты у сестры брала? Только не говори…

– Счас… я… нет, не там… и не там… Тогда где…

– Потеряла?! – будто сказочно обретенная синяя челка чуть не встала надо лбом Вано.

– А! купился! – девчонка захихикала. – Видел бы ты себя в зеркало! Будто собственного дивора лишился – беги, ищи!..

– Тьфу! Как дам!.. Шутки у тебя дурацкие. Нашла время шутить!

– Я не дура! – обиженная гримаска. – Хотя пальцы у меня деревянные. Одеревенели как эти стебли. Не разгибаются… М-м-м… р-р… р-ра –а-зо-гну… Наконец, разогнула… А дивор – вот он…

– Прекрасно. Не махай под моим носом. Не то как вдохну и… чихну… Избавим тебя от ответственности – она дурно влияет. Шалеешь ты.

– Да ладно! Избавимся!.. Ну, что? Совать дивор в гнездовье?

– – Совать – слово-то какое… Стой!! торопыга.

Поздно. Машутка, поднесла синий лепесток к гнездовью, помахала им – как точно выразился Вано, под носом. Если бы у ядки был нос. То есть, у Варвары нос имелся точно. А еще вишневый маникюр на ногтях, чтобы проучить Машутку по ее носу. Двойной кокон качнулся за дивором. Девчонка хотела подразнить еще, но ее шаловливая рука словно перестала слушаться – застыла и распрямилась.

А-ах-хах!..

Синий дивор, тихо порхая в воздухе, опустился в гнездовье. Одновременно (и даже перед тем) затрещали сухие ветви, оплетавшие стенки. Гнездовье, словно ожившее сказочное существо, подалось навстречу. Цветок ядки раскрылся – как расцепились челюсти – и поймал третий лепесток. Сразу захлопнулся в кокон (чпок!) – вобрал в себя недостающую силу.

– Он что? – Машутка была ошеломлена. – Он его проглотил? съел?.. Эй, ты! Троглодит! Сожрал в один прием – раз! и нету.. Стоило на Марай добираться…

– Не кричи! – шикнул Вано. – Лес тишину любит. Даже я, горожанин, это понимаю… Ты что-то слышишь?

– Нет. А ты меня слышишь? Что я говорю. Давай вырвем эту ядку к чертовой ядкиной матери! И растопчем… Или пусть Кефирчик съест…

– Отравить кота хочешь? Он вроде сало предпочитает, а не траву – тем более, ядовитую… Нет! Не трогай!.. Почему ты всегда делаешь прежде, чем подумать?

– Чего тут думать?! Цветок сожрал наш дивор. Чтоб ему подавиться…

– Не наш. Варварин… Нет! Машутка, не трогай ядку!

– …Не трогайте ее! – как эхом повторил Лешка Имбрякин и заслонил бессильное тело Варвары от гнева тылков.