Сказка про то, как царевич Никита судьбу пытал

— Капитаном Сычом представлялся. Потряс он меня, как грушку. И деньги отобрал, и хлеб, и коня увёл. — кручинился Никита.

— Как отобрал? А ты зачем же отдал? Отстоять своё добро надо было!

— Да, не с руки как-то добро отстаивать, когда к спине дерево привязано, а вокруг дюжина разбойников с саблями!

— Так, что же этот Сыч не один был?

— Банда целая их, по лесу твоему разбойничают, а ты и не чуешь!? Что ж ты за хозяин такой?

— Вообще-то чую. — задумался Леша, как будто даже принюхиваться начал — С самого дня Аграфены Купальницы чую. Только думал, от людей, что на реку ходить стали, этот дух. А оно во, как обернулось. А куда ушли-то они?

— Леший его знает! — ответил Никита.

— Нет, я не знаю. — сказал Леша. — А тебя самого-то, как занесло в эти края?

— Я Никита, царский сын иду мир посмотреть и судьбу отыскать!

— Ах, так? — вздохнул Леша — А что ж в родной стороне всё уж повидал? И не уж-то судьбы по сердцу не нашлось? — прищурил Леша снова свои глазки и смотрит так, словно душу читает. Оробел Никита.

— Нет, нет по мне судьбы. — ответил он, опустив глаза, а Леша только вздыхает на его слова.

— Не ладно начался твой путь, может вернуться в пору?

— Как же я вернусь? Как собака побитая. Как объясню, что коня и того не уберёг. — сетовал Никита.

— Ну, хочешь, корзину мою возьми, скажешь за грибами ходил.

Послушал слова эти Никита и уж обидеться хотел. Но Леша так расплылся в улыбке, так рассмеялся, и ничего кроме добра светлого в лице Никита не видел. Улыбнулся в ответ и сказал:

— Нет. Нет мне дороги назад. Решил я крепко накрепко, потому пойду дальше.

Засмеялся Леша, хитро, но добродушно.

— Смотрю на тебя царевич и отца твоего вижу. Такой же мятежный был.

— Ты, разве знаком с отцом моим? — удивился Никита.

— Да. Много лет прошло с тех пор. Молод он был совсем тогда. И прозвище у него смешное, ещё было — сказал Леша и снова засмеялся.

— Какое? — заинтересовался царевич. Но вместо ответа, хмыкнул Леша.

— Не помню. Да и какой теперь толк. Он царь теперь, великий человек. А если хочешь узнать, так сам пойди, спроси его.

— Нет. Не уговаривай, не вернусь я! — стоял на своём Никита.

— Что ж, раз решение у тебя твёрдое, значит и дорога тебе эта предначертана, не с проста, ты на неё встал. Помогу я тебе из леса выйти. — сказал Леша и повёл Никиту через дебри лесные, пока не вывел на тропу. — Иди Никита, царский сын по этой тропе. Не сходи с неё. Она-то и выведет тебя из леса. А чтоб не заблудился ненароком, помощника тебе приставлю, он ежели что укажет направление. — Насвистывать стал Леша трелью соловьиной. На песнь его откликнулся соловушка лесной, спустился с ветки на руку Леше, пощебетали они друг с другом и закружил соловушка над головой царевича. Поблагодарил Никита старца, поклонился в пояс, да направился по тропинке навстречу своей мечте.

4

Идёт Никита по тропинке, красотой лесной любуется. А соловушка — спутник верный не отстаёт, летит над головой, да песнь звонкую свою не останавливает. Долго ли, коротко ли шёл царевич, только время вечернее близилось. Потемнела тропинка, а вокруг и вовсе сумрак сползается. Но не сворачивает с пути Никита, озирается по сторонам и дальше идёт. Вдруг видит, неподалёку домик стоит. Да такой прехорошенький, и наличники резные, и ставенки расписные, а свет в оконцах так и манит. И сомнений не возникло у Никиты, что живёт в теремке этом человек милостивый. Не может такой оставить в нужде путника усталого, ни ночлегом, ни хлебом не поскупится. Особенно про хлеб думал Никита, ведь за весь день только пригоршней ежевики потчевал он себя. Свернул царевич с тропы и пошёл к терему, а соловушка, как затрепыхался над ним, крыльями головы касается и щебечет пуще прежнего, словно что-то сказать хочет. Но не мог понять Никита языка птичьего и шёл на свет оконный. И уж пара шагов осталась, до теремка, как вдруг сетью его подхватило и подняло высоко над землёй. Висит Никита в силках, точно в мешке и деться некуда. А теремок сказочный в трухлявую избу обратился, вверх подался каким-то чудом и остановился аккурат наравне с Никитой. Только, тогда увидел он, что под избой ноги куриные. Отворилась дверь скрипучая, а на пороге старуха стоит. Не пожелал тогда Никита никому такого страха на ночь увидеть. Смотрит ведьма на пленника, глазами горящими, сжечь готовая, а в руках багор. Зацепила она им за сеть и затянула Никиту в халупу свою. А Никита от ужаса такого и слова вымолвить не может, лежит на полу в сетях замотанный, да только про себя с жизнью прощается. А старуха видать рада была своей добычи, хохотала, точно сумасшедшая. Травы неизвестные в ступе толкла, а после посыпала узника своего порошком колдовским и погрузился Никита в забытьё.