Сказка, расказанная на ночь

Тысячи людей всё ещё ждали в центре деревни. Сафо без колебаний взбежала прямо на сцену и глубоко вдохнула. Толпа взревела, взволнованная её появлением. Зена уже было схватила поэтессу, но сбавила шаг. Она понимала, что нельзя просто оттащить Сафо со сцены на глазах тысяч людей. Зена поймала Габриэль, взбежавшую по ступеням. Бард взглянула вперёд и поняла, что чуть не вылетела прямо на сцену перед многотысячной толпой — и мысленно поблагодарила Зену: за то, что вовремя остановила. Цепкий взгляд Зены осматривал толпу, ища малейших признаков опасности. Ей приходилось позволить Сафо поступить по-своему, и воительницу это не очень радовало. Вернее, совсем не радовало.

Зена оглянулась на труппу, следовавшую за ней и Габриэль, и прошептала сказительнице:

— Скажи им, чтобы не ступали на сцену. На линии огня больше никого не должно быть!

Габриэль кивнула и направилась вразумлять музыкантов.

Сафо подождала, пока утихнут восторги толпы, и только потом тепло улыбнулась толпе. В ответ раздались уважительные тихие аплодисменты. Тогда Сафо заговорила:

— Я просто хотела сказать вам, что я в порядке! — аплодисменты стали громче. — Спасибо храброй воительнице Зене и её подруге Габриэль. Благодаря им я не была смертельно ранена.

В толпе встревожено переглянулись при упоминании имени Зены, а некоторые вытянули шеи, пытаясь разглядеть печально известную воительницу, стоящую с невозмутимым видом в углу сцены.

«Великолепно! Спасибо тебе большое, Сафо!» — саркастически пробормотала Зена. Потом она взглянула на Габриэль. Та пожала плечами и улыбнулась:

— Тебе не повредит немного доброй славы.

— Простите, что вам пришлось идти так далеко — и увидеть такое короткое шоу, — продолжала Сафо, — но я ранена в плечо, и мне теперь очень сложно играть на лире.

Толпа простонала, немного разочарованная тем, что представления больше не будет. Сафо сочувственно улыбнулась и подняла руку, призывая к тишине. По её лицу при этом движении пробежала судорога боли, что не осталось незамеченным — и возымело действие: толпа притихла.

— Но как я могу не петь для вас! Я петь не перестану! Я всегда буду петь, чтобы доставить радостью своим друзьям.

Сафо наклонилась и подняла лиру. Это было не так-то просто: было ясно, как день, что ей было больно, но она как-то умудрилась водрузить лиру на плечо и, к общему удовольствию, начать петь.

Габриэль словно приросла к месту, на котором стояла. Она и раньше думала, что Сафо могла прекрасно петь и, не менее прекрасно, играть на лире: ведь в Греции больше никто не освоил лиру с двадцатью одной струной. Но нельзя было хоть сколько-нибудь точно описать, восторг слышать её пение без музыкального сопровождения оркестра, аккомпанирующую себе только лирой. Воистину Сафо была одной из Муз, — другого объяснения не было. Сама песня была чарующей: и мелодия, и поэтическая лирика, рассказывающая о потерянной любви и данной клятве: скитаться по земле, пока влюблённые не воссоединятся.

Габриэль очень четко осознала, что эта история была собственной историей Сафо, и песня была спета, чтобы призвать потерянную любовь. Сафо верила, что найдёт свою потерянную половинку где-то там…

Габриэль смахнула слезу со щеки и увидела поэтессу в новом свете. Всё турне не имело отношения к динарам или славе. Сафо кого-то искала. Кого-то, кого она однажды очень сильно любила — а потом из-за какого-то злого рока потеряла. Она пела в каждой деревне, в каждом городе в надежде, что её любовь услышит песню и вернётся. Сафо проехала через всю Грецию, а теперь на её пути оставались лишь две деревни и один город, но она всё ещё не нашла того, кого искала. Ещё одна слеза скатилась по щеке Габриэль.

На середине песни Зена поняла, что так увлеклась выступлением Сафо, что совсем забыла о своей обязанности предупредить возможную атаку. Мелодия очаровывала. Зена когда-то раньше слышала её, но не могла припомнить, когда и где. Песня захватила всё её внимание, словно Зена смотрела на Сафо из конца длинного темного тоннеля. Поэтесса казалась призраком из прошлого, то появляющимся, то исчезающим. Из транса и темного тоннеля Зену вывело чье-то легкое прикосновение к её руке.

— Зена, ты в порядке? — прошептала Габриэль с выражением заботы, светящимся в глазах.

Зена заметила влагу на обычно румяных щеках Габриэль.

— Ты плачешь? — прошептала Зена, вытирая с её щеки слёзы и обнимая за плечи.

— Я, наверное, глупая, — признала Габриэль, склоняясь к воительнице и обнимая её за талию. — Но это такая грустная песня…

— Это странно, — сказала Зена, успокоительно прижимая к себе барда, — но в этой песне есть что-то очень знакомое.

Габриэль пристально посмотрела на неё.

— Может, ты слышала её раньше? Знаешь, многие её творения очень известны.

— Может быть, — только и ответила Зена.