Сказка сказок, или Забава для малых ребят

Бедная Пента, поблагодарив его, сказала: «Теперь мне не так тяжко переносить, как Небо посылает дождем бедствия и градом крушения, ибо я нахожусь под покровом вашей доброты. Принимать то, что в вашей власти и воле, и видеть ваше доброе лицо — вот что даст мне утешение и радость». Итак, после тысячи слов участия с одной стороны и признательности с другой, волшебник предоставил ей отличные покои в своем дворце, поручил слугам заботиться о ней, словно о родной его дочери, а на следующее утро велел объявить указ, что тот человек, который придет и расскажет перед ним о самом большом пережитом несчастье, получит от него в дар драгоценную корону и золотой скипетр.

И когда эта новость облетела всю Европу, сошлось к его двору, чтоб получить такое богатство, народу больше, чем саранчи. И один рассказывал, что прослужил при таком-то дворе всю жизнь и, после того как остался и без щелока, и без мыла, потеряв молодость и здоровье, ему отплатили дерьмом; другой говорил, как с ним несправедливо обошелся некто из вышестоящих и как эта обида гложет его по сей день, ибо он был вынужден проглотить эту пилюлю и не дать воли гневу; третий плакал, что погрузил свое имущество на корабль, и вдруг первый порыв бурного ветра отнял у него все — и жареное, и сырое; а кто-то жаловался, что потратил свои годы, переводя бумагу и чернила, и не заработал добра — ни куриного пера, и особенно отчаивался оттого, что труды его писательства были столь малоуспешны, в то время как материал, из которой изготовляются чернильницы, в свете пользуется весьма большим спросом[298].

Тем временем король Терра Верде вернулся в свою страну, и тут ему пришлось хлебнуть такого сиропа, что он метался, как вырвавшийся из клетки лев, и готов был кожу содрать с советников; но они предъявили ему его собственное послание, и он, видя, что его почерк подделан, призвал гонца. И когда тот рассказал все, что было с ним на пути, король понял, что все это злодеяние подстроила жена Мазьелло. И, тотчас снарядив корабль, самолично отплыл к тому берегу.

Найдя эту женщину, король добрым обхождением, какого она была достойна, вытянул у нее изо рта суть дела и, выяснив, что причиной всего была ревность, приказал облить ее воском и жиром. Когда это было сделано, он забросил ее на большую кучу дров и подпалил, и, увидев, как пламя огромным красным языком поглотило несчастную, поднял паруса.

Проплывая по другому морю, его корабль повстречался с кораблем, на котором плыл король Прета Секка; и после тысячи церемоний тот сказал ему, что плывет в страну Лаго Труволо ради указа, обнародованного тамошним королем, желая попытать судьбу; ибо он уверен, что своими скорбями не уступит самому многоскорбному человеку на свете. «Коль так, — сказал король Терра Верде, — я тоже пойду за тобой следом и дам сто очков вперед самому разнесчастному, который там будет. Другие горе стопками меряют, а я целыми тумулами черпаю. Поэтому пойдем вместе и давай договоримся, как честные люди: кто из нас выиграет — по-товарищески разделим выигрыш до последней крошки». «Весьма охотно», — ответил король Прета Секка.

Дав друг другу слово, они одним караваном прибыли в Лаго Труволо, где представились хозяину, который, устроив им торжественный прием, как подобает коронованным особам, и усадив под балдахином, тысячу раз заверил, что рад их прибытию. А когда услышал, что они пришли на состязание несчастных, пожелал узнать, бремя какой скорби повергло их под сирокко воздыханий.

И король Прета Секка стал рассказывать о любви, которую обратил на единую с ним кровь, о поступке сестры, достойном поистине целомудренной женщины, о том, какое жестокосердие он проявил, закрыв ее в просмоленном гробу и бросив в море, за что его, с одной стороны, ранило сознание своего греха, а с другой — пронзала скорбь о потере сестры. Отсюда его терзал стыд, оттуда — боль; так что и скорби самых истомленных обитателей ада не дали бы выжимки тех страданий, которые претерпевало его сердце.

Когда этот король закончил, начал свой рассказ второй: «Ох, да твои скорби — это печеньица, палочки сахарные, шарики с цукатами по сравнению с тем, что чувствую я; потому что эта Пента Безручка, найденная мною, — словно свеча венецианского воску на катафалке моих похорон! Взял я ее в жены, и принесла она мне прекрасного сыночка, и вот, по злодейскому умыслу мерзкой бабы, едва обоих на костре не сожгли! Ох, гвоздь в сердце моем! Ох, боль моя неутолимая! И вот изгнали их, выслали вон из моего королевства! И я, лишенный всякой отрады, не знаю, как под грузом таких страданий не пал еще на землю осел моей жизни».