Сказка Востока

Изучающее глядя на Малцага, старик вернулся:

— Самоубийство — страшный грех.

— Хе, — с напускной бесшабашностью ухмыльнулся Малцаг. — Лучше уж я умру как мужчина, а не как жалкий раб, от рук этой свиньи.

Врач молчал, а Малцаг, усмехаясь, продолжил:

— Что ж ты не скажешь: «Смирись, все мы рабы Божьи!»

— Все мы рабы, — склонил голову Сакрел.

— Да не раб я, не раб! — прошипел Малцаг. — Беги, ради детей беги и борись до конца, а смириться еще успеем!

Припрятав нож, вцепившись в решетку, Малцаг чего-то, стоя, ждал. Он знал: пока стоит, его не прибьют. Он привык ждать, привык терпеть, но ноги не держали. И он стал на колени, а потом едва не упал, да в это время лязгнула дверь, она принудила встать.

— Гм, — хмыкнул толстый надзиратель, удивленно повел подбородком и, тяжело дыша, ушел.

Надзиратель еще дважды приходил, а Малцаг все стоял. И позже, когда за дверью послышался храп со свистом, и в мукомольне стало совсем темно, он все еще стоял. Он не цеплялся за жизнь, он за нее боролся до конца. И когда силы иссякли, он повалился, на ощупь нашел нож, коснулся лезвия и где-то в глубине души вспыхнул слабый огонек позабытого азарта боя. Это был его последний бой, и, предвкушая эту страсть, он явственно ощутил запах крови, запах смерти. От этого он получил нежданное наслаждение, в последний раз глубоко вздохнул. И он учуял некий новый аромат, аромат цветущих роз и сказочных благоуханий. Потом был лязг засова, слепящий свет и шелест шелка. Он не видел под яшмаком ^[108]ее лица, и она никогда бы не узнала его, если бы не голос:

— Шадома!

* * *

Говорить о женщине, тем более женщине-рабыне, плохо, — дело, по крайней мере, недостойное.

Шадома, как и Тамерлан, — исторический персонаж. Зачастую у великих людей существует несколько генеалогических версий, где приукрашенных, где, наоборот, очерненных.

За тьмой веков различить истину порою невозможно. И как показывает жизнь, надежнее всего — держаться середины.

Но где эта середина — тоже трудно понять. Во всяком случае, вкратце изложим то, до чего удалось «докопаться».

Точно известно одно: Шадома — персиянка с богатой родословной и историей. При этом ее жизнь тесно связана с Кавказом, в частности, с Грузией и Арменией. По одной из версий, или легенд, ее предок — очень богатый перс, живший в Грузии, при нападении иранского султана Джелал ад-Дина на Тбилиси в 1226 году, вошел с ним в сговор и город сдал.

По другой, чуть позже, в 1239 или 1240 году, дочь грузинской царицы Тамары ^[109]Русудан из политических целей была выдана замуж за сельджука Рума ^[110]Кейхусрова II. ^[111]Их дочь Соркотани (или Есулун ^[112]) была писаной красавицей, попала в руки завоевателя — монгольского ильхана Ахмеда (то ли в плен, то ли в виде контрибуции). Когда мамлюки Египта разбили монголов под Коньей ^[113](1227 год), она вновь попала в плен и стала подарком, а позже — женой местного перса, который был проводником у мамлюков.

Сын от этого брака Камаль на службе у монголов становится главным битикчи ^[114]у наместника Грузии и всех западных территорий, по имени Юлдузчи (здесь некоторое хронологическое несоответствие, так как Юлдузчи был при эмире Аргуне, а это не совсем стыкуется по времени), и дослужился до внушительной должности помощника ельчи. ^[115]Камаль и его потомки женились на грузинках и осели в Грузии. Видимо, они были предприимчивыми и могущественными людьми, если смогли сделать карьеру при грузинском дворе и приобрели сан вельмож и сохранили это влияние на целый век.

Приняли ли они христианство или остались мусульманами — неизвестно. А если судить по воспитанию Шадомы, то они вели светский образ жизни, образцом которого служили манеры Константинопольского двора. Шадома, помимо родных персидского и грузинского, знала греческий, латынь, латынь Востока — арабский. Она с детства обучалась пению, танцам, музицированию, была начитана, наизусть знала «Шахнаме» («Книга о царях») Фирдоуси и «Витязя в тигровой шкуре» Руставели.

Оставаясь в корне персами, были ли предки Шадомы гражданами и патриотами Грузии? Конечно же, были, ибо и дед, и отец Шадомы воевали в рядах грузинской армии против Тамерлана. За это и поплатились: почти все были истреблены, их поместье сожжено, а юная красавица Шадома, которой было лет пятнадцать, попала в плен и, как неземная гурия, отобрана лично для Тамерлана.

В те времена верхом щедрости и доброжелательности считалось подарить соседнему правителю не золото и жемчуга — чем не удивишь, а прекрасную девушку. Тамерлан, насытившись девственным очарованием Шадомы, в явно политических целях, дабы усластить отношения, решил подарить это сладкое создание своему потенциальному сопернику, турку-осману — Баязиду Молниеносному.

Как известно, этого не случилось, и виной тому был молодой Малцаг, который в отсутствие Тамерлана напал на его базовый лагерь под Тбилиси, где освободил много пленных, в том числе и эту прекрасную девушку.