Сказка Востока

— Слушай, доченька моя. Я из тех, кто шел по жизни налегке, а не с тяжелой ношей. И я никогда не печалился, потому что у меня нет того, чья потеря опечалила бы меня. Но под конец жизни я пожалел, что у меня нет детей, и, не имея иной возможности, я стал надеяться, что хотя бы одалиска от меня забеременеет.

— Что? Кхе-кхе, — Шадома поперхнулась.

— Ты ешь, ешь, — погладил ее руку старичок, стал продолжать. — Я думаю, Бог услышал мои молитвы, послал мне тебя, дочь моя. Я виноват перед тобой и очень страдаю.

— Из-за меня страдать не надо, — вскипела она, тут же виновато потупила взгляд. — Прости. Ты для меня и так много сделал: к жизни вернул.

— Это не жизнь, дочь моя, это не жизнь, — впервые слезы потекли по его лицу.

— Успокойся, поешь со мной, ты ведь, наверное, голодней меня, — теперь Шадома принялась о нем беспокоиться.

— Нет, нет, — отпрянул старичок, но после очередных уговоров сдался: — Да, совместная трапеза — счастье.

— Да, — угрюмо согласилась Шадома, — мы дома всегда вместе обедали, и это было такое счастье.

— Дочь моя, что прошло — прошло, нельзя склеить разбитое, надо дальше жить.

— Как здесь жить?

— Ты ведь права, дочь моя. Всевышний, хвала ему, сказал: «Если бы Я не сдерживал одних людей посредством других, то земля пришла бы в расстройство». Значит, мы должны бороться.

— Как? — беспомощность в голосе Шадомы.

— Слушай меня внимательно, — совсем близко придвинулся к ней: — Я человек жалкий, старый, нищий. Но я обошел весь мир, много чего повидал, много чего знаю и, думаю, чем-то тебе помогу.

— Помоги! — взмолилась Шадома.

— Знай, дочь моя. Ближе всего — смертный час, который я ежеминутно жду. Дальше всего — надежда, к которой ты придешь. Ты станешь великой и богатой, ты расквитаешься за все и о многом пожалеешь. Но ты этого хочешь.

— Хочу, — перебила она его.

— Так вот, помни, и сейчас, раз и навсегда, реши, — этот путь мерзкий и подлый, долгий и коварный, тяжелый и безрезультатный. Это путь к славе и к власти!.. Ты согласна?

— У тебя есть клад? — нотки иронии в ее тоне.

— Хе-хе, шутишь? Это хорошо. А клад есть — это ты.

— Ха-ха-ха, жалок твой клад!

— Молодец! Вот так: «Радуйся тому, что Он нам даровал». Не грусти. Он даровал тебе неземную красоту, которая уже в твоих глазах, и мой опыт, который я передам тебе. Слушай. Вот пища — это основа, ключ и к благу, и к злу. Вот этим ключом мы и будем пользоваться. Ты помнишь сказку «Тысяча и одна ночь»?[119] В ней есть история о том, как царь влюбился в жену своего визиря, «обладательницу красоты и прелести». Отправив сановника инспектировать отдаленные области, царь явился в его дом и признался жене визиря в своих чувствах. Женщина оказалась не глупой, она принесла царю книгу с увещеваниями и наставлениями, чтобы царь почитал ее, пока она приготовит кушанье. Царь стал читать книгу и нашел в ней изречение, которое удержало его от прелюбодеяния и сломило его решимость совершить грех. А женщина приготовила множество блюд и поставила на стол. И начал царь есть из каждого блюда по ложке, а кушанья были разные, но вкус их один. Царь удивился этому, молвил: «О женщина, я вижу, что блюд много, а вкус один». И женщина ответила: «Да осчастливит Аллах царя! Это — сравнение. В твоем дворце сотни наложниц разного рода, а вкус их — один».

— К чему ты это? — отстраненность в тоне Шадомы.

— А к тому, что абсолютной красоты и привлекательности нет. Надо соблазнять иным.

— Я не собираюсь никого соблазнять.

— А как ты собираешься бороться? — Шадома молчит. — У тебя, как у женщины, к тому же женщины-рабыни, оружие лишь одно — обольщать.

Он пристально вгляделся в ее глаза, она их не отвела.

— Правильно, — оценил старичок, — ты хочешь бороться.

— Пока не знаю — как?

— Слушай дальше, — настаивал он. — Пример из живой природы. У одного петуха десять одинаковых кур.

— Фу, зачем так?

— О! Молодец! Уже паясничаешь? Так и надо, — улыбается, будто дело идет. — А у петухов поблагообразнее, чем здесь. Разве не так?

— Так, — вновь омрачилось лицо Шадомы, а старик продолжал.

— Вопрос в том, по какому признаку петух определяет очередность. В том-то и дело, что определяет-то не петух, а курица, которая выделяет некие ферменты — запахи, что и говорит о ее готовности. Только на этих запахах строятся все половые взаимоотношения в животном мире.

— Мы-то не животные, — вновь лукавство в ее глазах.

— Мы хуже животных, — твердо констатирует старичок. — Просто люди утратили животный инстинкт. Но только не в похоти. Мужчина — как петух, его надо обольстить, покорить, привязать своим запахом и обаянием.

— Что-то я ничего не пойму, — с иронией. — Я должна «выделять запах»?

— Каждая женщина в месяц раз «выделяет запах». Нам нужны вши с нижнего белья, которые этим питаются, ну и еще кое-что в том же роде.

— Как это мерзко! — задрожала Шадома.