Сказка за сказкой

Маша на это ничего не отвечала. Около получаса дети шли молча. Наконец, издали показался ключ; они ускорили шаги и только что собрались зачерпнуть из него воды, как снова послышался прежний невидимый голос:

— Кто из меня воды напьется, тот обратится в козулю!

Хотела Маша опять оттащить братца прочь, но было уже поздно: мальчик, припав к ручью, жадно глотал воду, после чего действительно сейчас же превратился в красивую, стройную козулю.

Горько заплакала Маша, увидав подобное превращение, горько заплакала и несчастная козуля, прижимаясь и ласкаясь к девочке.

— Ну, что делать, милая козулечка, — проговорила, наконец, Маша. — Не плачь, не горюй, слезами горю не поможешь; будь покойна, я стану ходить за тобою, стану о тебе заботиться.

С этими словами она сняла с ножки подвязку и сделав, из нее ошейник, надела на шейку козулечке, чтобы можно было удобнее водить ее по лесу.

Таким образом пробродили они целый день вплоть до глубокой ночи. Наконец, подошли к маленькой, необитаемой хижинке.

— Вот отлично, — сказала Маша, — домик пустой, в нем можно не только переночевать, но и совсем поселиться.

Привязав козулю к забору, девочка, первым делом, позаботилась нарвать для нее травки, а затем уже отправилась для себя раздобыть орешков да ягодок. Поужинав с большим аппетитом, она положила головку на спину своего верного друга и заснула крепким сном.

Так прожили братец с сестрицею более месяца; ничто их не огорчало, ничто не печалило; они могли бы даже считать себя совершенно счастливыми, если бы только бедная козуля имела возможность снова получить человеческий образ, но к сожалению на это, по-видимому, не имелось никакой надежды.

Вот, наконец, наступила зима. Толстый слой рыхлого снега покрыл собою все окружающее пространство, сверкая на солнышке, словно бриллиант или камни драгоценные. Соседний король, которому принадлежал тот лес, где жили наши сиротки, вздумал охотиться, для чего созвал к себе гостей со всего околодка.

Громко зазвучали охотничьи рога, весело залаяли собаки и еще того веселее заговорили между собою охотники.

Услыхав какое-то необычайное оживление в лесу, козуля встрепенулась и, словно повинуясь посторонней воле, начала рваться в ту сторону, откуда доносился шум и говор.

Маша сначала не пускала ее, но потом, видя, что не в силах совладать долее, сняла ошейник и проговорила почти с досадою:

— Если уж тебе непременно хочется бежать туда, я отпущу; только не оставайся долго, к ночи непременно воротись. Придешь домой — стукни в дверь и скажи: «отвори, сестрица». По этим словам я буду знать, что это действительно ты, а не какой-нибудь охотник, и смело отворю задвижку.

Козуля, дрожа от сильного волнения, почти не слушала речь Маши; стрелой понеслась она вперед и пробежала мимо самого короля, который, увидав такое красивое животное, непременно пожелал поймать его, и погнался вслед, в сопровождении нескольких егерей; но козуля так ловко увертывалась от них, так проворно перепрыгивала через рытвины и кочки, что настигнуть ее не оказалось никакой возможности. Под вечер она вернулась к своему домику и, постучав в двери, просила впустить ее.

Таким образом повторялось несколько дней. Как только козулечка слышала крики охотников, да звуки рогов, так сейчас же начинала проситься вон из домика и не могла успокоиться до тех пор, пока Маша не выпускала ее на свободу. Выпрыгнув же на улицу, она, не теряя ни минуты, бежала прямо на царских егерей и очень забавлялась тем, что они старались непременно поймать се и что все их старания оставались тщетными. Но вот однажды удалось им окружить бедняжку со всех сторон; она не знала, как вырваться, и под влиянием сильного испуга, пробежала так близко мимо главного егеря, что последний немножко ранил ее в ногу, вследствие чего она уже не могла бежать так скоро, как прежде.

Собрав последние силы, бедная козуля пустилась прямо к дому. Егерь, верхом на лошади, ехал следом за нею и догнал в ту самую минуту, когда она со словами «сестрица, отопри!» — юркнула в двери. Он не замедлил сообщить обо всем королю, который сказал в ответ, что завтра надо серьезно поохотиться за этим оригинальным зверем.

Козуля, между тем, уложенная Машей в теплую постельку, провела ночь совершенно покойно, и на следующее утро, не чувствуя ни малейшей боли, снова пожелала отправиться в лес подразнить охотников.

— Не ходи, козулечка, — отговаривала ее Маша. — Я предчувствую, что противные охотники убьют тебя.

Но козуля не хотела слушать никаких увещаний, плакала, тосковала и металась с отчаянием во все стороны до тех нор, пока Маша, наконец, выведенная из терпения, принуждена была уступить.

Подбежав близко к королю, козуля остановилась, словно чего-то выжидая.

— Смотрите, смотрите, — обратился тогда король к окружающим, — ведь это та самая красивая козуля, про которую вчера рассказывал главный егерь. Догоните ее во что бы то ни стало, но не делайте вреда и постарайтесь взять живою.