Сказки 1001 ночи

Так Абу-ль-Хасан провел некоторое время, и однажды, когда он сидел у ворот Багдада, ожидая, пока пройдет чужеземец, чтобы пригласить его в гости, вдруг в городские ворота украдкой вошел халиф Харун ар-Рашид в одежде чужестранца. А дело в том, что Харун ар-Рашид вследствие своего великого правосудия и любви к справедливости постоянно ходил тайком по городу и разведывал, каково положение подданных, а в начале каждого месяца он тоже ходил, переодетый, чтобы посмотреть, как ведут себя правители и как они вне Багдада поступают с народом в отношении справедливости, обид и правосудия. И вот, когда халиф входил в ворота города Багдада, одетый в одежду мосульского купца и сопровождаемый своим рабом Масруром, Абу-ль-Хасан увидел его, поднялся и быстро пошел ему навстречу. Он стал упрашивать халифа побывать у него в гостях, говоря: «Послушай, о чужестранец, я приму тебя со всяческим уважением и почетом, но при одном условии: ты проведешь у меня лишь сегодняшнюю ночь, а утром уйдешь своей дорогой и не возвратишься ко мне больше ни разу». И когда халиф услыхал приглашение с оговоркой, что он проведет у хозяина дома лишь одну ночь, а утром уйдет своей дорогой и больше не вернется к нему, ему захотелось узнать, какова причина такого условия и почему этот человек приглашает чужестранца на одну ночь и не приглашает его вторично. И халиф согласился на это предложение, и Абу-ль-Хасан пошел впереди него, а халиф шел сзади, пока они не достигли жилища Абу-ль-Хасана. И Абу-ль-Хасан ввел халифа в красивую, богато убранную комнату, где было полным-полно китайского фарфора, шелковых одеял и ковров, шитых золотом молитвенных ковриков и бархатных подушек. И халиф сел, а Абу-ль-Хасан пошел и принес столик, уставленный блюдами с домашними и дикими голубями, курами и другими изысканными кушаньями и драгоценными яствами, и сел за столик с халифом, своим гостем. И они стали есть, пить и веселиться, и халиф ел с большой охотой, а когда они насытились, раб принес им таз и кувшин, и они вымыли руки, а потом Абу-ль-Хасан пошел и принес свежие и сушеные плоды, сласти и вино, старое, прозрачное, и поставил перед халифом бутыль, а сам сел с ним рядом, и наполнил чашу, и воскликнул: «Снизошла на меня тысяча благодатей! О гость мой, эта чаша за твое здоровье! – И ему захотелось пошутить, и он молвил: – О гость мой, я хочу открыть тебе тайну. Когда петуху хочется напиться, он скликает кур, своих подруг, и те думают: «Что это он такое говорит?» – а я скажу тебе: он говорит им: «Из любви к вам, за ваше здоровье!» И я тоже говорю: «Из любви к тебе, за твое здоровье!» – «Пей на здоровье и в удовольствие», – сказал халиф и расхохотался, и понял он, что Абу-ль-Хасан человек беспутный, и ему стало весело.

А потом Абу-ль-Хасан налил чашу дополна и увидел, что халиф сидит перед ним молча, чинно и благородно, не говоря ни слова. И тогда Абу-ль-Хасан подал ему чашу и сказал: «О чем ты задумался, мой гость? Что думать, коли есть Аллах, – ты предполагаешь, а он располагает. Возьми выпей, и придет к тебе от вина нежданно ясность рассудка. Избавь нас от тех, кто вечно думает и гадает, как те, что носят на плечах свинец. Забудь заботы и тревоги, которые сокращают жизнь. Не упускай ни минуты счастья и радости. Знай, о мой гость, никто не знает, где счастье, кроме меня! Пей же, я покажу тебе, в чем счастье!»

И халиф выпил, а Абу-ль-Хасан взял чашу, и наполнил ее, и сказал: «Гляди, гость мой: счастье у того, кто опрокидывает в рот эту чашу». И Абу-ль-Хасан опрокинул чашу в рот и выпил ее, а халиф засмеялся, и развеселился от его выходок и сумасбродств, и воскликнул: «Клянусь Аллахом, Абу-ль-Хасан, мне нравится дружить с такими, как ты, ибо ты человек веселый, довольный и беспутный. Сделай милость, налей и мне, чтобы я помог тебе прикончить эту бутыль». И Абу-ль-Хасан засмеялся и сказал: «Клянусь Аллахом, ты тоже мне нравишься, о гость мой!» – и наполнил чашу, и подал ее халифу, говоря: «Знай, о гость мой, что имя этой чаши – Диковинка». И халиф взял чашу и воскликнул: «Прекрасно, о Диковинка! Ты знаешь, о Абу-ль-Хасан, с кем водиться! Нет равного этой Диковинке!»

«О гость мой, – сказал Абу-ль-Хасан, – выпало мне с тобой великое счастье, ибо я вижу, что ты, как и я, любишь веселиться и наслаждаться и не походишь на некоторых людей, у которых на лице всегда видна тоска. Клянусь Аллахом, о гость мой, я сегодня сумел-таки выбрать собутыльника! Едва я увидел тебя у ворот, я сразу понял, что ты весельчак и любишь развлечения, и снизошла на меня великая благодать, – продолжал Абу-ль-Хасан и, сказав это, произнес:

Когда бы мог мой дом понять, кто на его ступил порог,
От счастья он бы ликовал, следы лобзал бы ваших ног,

На тайном языке своем он так сказал бы, если б мог:

«Я рад приветствовать того, кто родом и душой высок!»[63]