Сказки

— Я верю твоим словам, Саид! Но ты рассказывал нам, что в одном состязании получил цепь и что калиф подарил тебе кольцо. Можешь ли ты показать нам их?

— Я хранил их здесь, на своей груди, — сказал юноша, — и расстанусь с этими дорогими мне подарками только вместе со своей жизнью, так как считаю славным и прекрасным делом, что освободил калифа из рук разбойников.

Достав с этими словами цепь и кольцо, он передал обе вещи мужчинам.

— Клянусь бородой Пророка, это оно, это мое кольцо! — воскликнул высокий, красивый мужчина. — Великий визирь, обнимем его! Ведь здесь стоит наш спаситель!

Саид был как во сне, когда они стали обнимать его, потом бросился на колени и сказал:

— Прости, повелитель правоверных, что я так смело говорил с тобой, так как ты ведь не кто иной, как Гарун аль-Рашид, великий калиф багдадский!

— Да, это я и я твой друг! — отвечал Гарун. — С этого часа все твои печальные приключения должны перемениться. Следуй за мной в Багдад, оставайся в моей свите. Ты будешь одним из моих самых доверенных чиновников, потому что в ту ночь ты действительно доказал, что для тебя небезразлична жизнь Гаруна, и не каждого из своих преданнейших слуг я мог бы подвергнуть подобному испытанию.

Саид поблагодарил калифа и обещал навсегда остаться у него, после того как сперва съездит к отцу, который должен сильно беспокоиться о нем. Калиф нашел это естественным и законным. Скоро они сели на лошадей и еще до захода солнца прибыли в Багдад. Калиф предоставил Саиду в своем дворце целый ряд великолепно обставленных комнат и обещал, кроме того, выстроить для него особый дом.

При первом известии об этом событии к Саиду поспешили явиться его собратья по оружию, брат калифа и сын великого визиря. Обняв его, как спасителя дорогих им людей, они просили его быть им другом. Но когда он сказал: «Я давно ваш друг» и при этом достал цепь, полученную им в награду за состязание, и стал напоминать подробности, они онемели от изумления. Раньше они видели его всегда смуглым и с длинной бородой, и только когда он рассказал, как и почему он изменял наружность, и для подтверждения своих слов велел принести тупое оружие, сразился с ними и доказал, что он храбрый Альмансор, — лишь тогда они в восторге снова стали обнимать его, считая за счастье иметь такого друга.

На следующий день, когда Саид и великий визирь сидели у калифа, вошел обер-камердинер Месрур и сказал:

— Повелитель правоверных, позволь мне просить тебя об одной милости.

— Сперва я хочу выслушать, — отвечал Гарун.

— На улице стоит мой дорогой, кровный двоюродный брат Калум-бек, известный купец на базаре, у которого странная тяжба с одним человеком из Бальсоры. Его сын служил у Калум-бека, потом обокрал его и убежал неизвестно куда. Теперь отец требует у Калума своего сына, а у того его совсем нет. Поэтому Калум-бек добивается милости, чтобы ты своей большой просвещенностью и мудростью рассудил его с этим человеком из Бальсоры.

— Хорошо, я рассужу, — сказал калиф. — Через полчаса пусть твой двоюродный брат явится со своим противником в зал суда.

Когда Месрур поблагодарив вышел, калиф сказал:

— Это не кто иной, как твой отец, Саид, и так как теперь, к счастью, я знаю все как было, то и рассужу, как Сулейман. Ты, Саид, спрячешься за занавес моего трона и останешься там, пока я не позову тебя, а ты, великий визирь, распорядись тотчас же прислать ко мне этого нерадивого и опрометчивого полицейского судью: он будет нужен мне на допросе.

Оба сделали так, как им было приказано. Сердце Саида забилось сильнее, когда он увидал своего отца, бледного и изнуренного, вошедшего в зал суда нетвердой походкой, а Калум-бек своей хитрой и самоуверенной усмешкой, с которой он шептался со своим двоюродным братом, до того раздражил Саида, что он чуть было не бросился на него из-за занавеса. Ведь по милости этого злого человека он вытерпел столько страданий и огорчений.

В зале было много народу, желавшего послушать, как будет творить суд калиф. После того как властитель Багдада занял на троне место, великий визирь приказал молчать и спросил, кто здесь является перед государем истцом.

Калум-бек с нахальным видом выступил вперед и сказал: