Сказки

Старик от радости ног под собой не чувствует. Краше их Славы нет во всей стране девушки. И пошла о ней молва повсюду, долетела и до царского дворца. А царь-то в ту пору как раз овдовел.

«Вот бы мне такую царицу!» — подумал он.

И решил царь Славу в жены взять. Сел он в карету, хлестнул кучер лошадей, и за три дня домчал царя до землянки стариков. А Слава только-только рубахи постирала, развешивает. Увидел ее царь, глаз с нее не сводит, и сам своим глазам не верит — такая она красавица.

— Ну, Слава, — говорит. — Видно ты счастливая! Радуйся! Не посмотрю, что ты мужицкого роду… Будешь моей царицей!

А Слава вовсе не радуется. Да и чему радоваться-то? Царь-то был старый, хромой и шепелявый.

— Царь-государь, — отвечает ему Слава. — Ищи себе царицу царского роду, а меня оставь с моими стариками!..

Обозлился царь. И чем больше Слава противилась, тем больше он распалялся, все за него идти уговаривал.

— Будет у тебя все, чего только твоя душенька пожелает! Будешь в золотых каретах кататься! Станут тысячи слуг тебе прислуживать.

А Слава и слышать не хочет. Побыл там царь сколько побыл, видит — стал народ собираться, над ним смеяться. Сел царь в карету и уехал. Только недалеко. Тянет его к Славе, да и только. Отъехал он, сколько отъехал, и приказал построить здесь, недалеко от дедовой землянки, дворец. Нагнали сюда землекопов, плотников, каменщиков. Не покладая рук работают, и растет дворец не по дням, а по часам… А царь то и дело к Славе бояр с подарками засылает. Только Слава ничего не принимает, все назад отсылает. Разгневался царь, приказал старика во дворец позвать.

— Послушай, дедушка, — говорит. — Отчего твоя Слава за меня идти не хочет?

Пожал дед плечами.

— Может, не по нраву ей пришлись, ваше величество! — говорит.

Рассердился царь пуще прежнего. Кричит, кулаками стучит. По старости от крику так раскашлялся, даже слеза его прошибла. Сладил царь с кашлем, да и говорит:

— Вот здесь, дед, тридцать вареных яиц. Отнеси своей Славе. Скажи, пускай на них наседку посадит, чтоб ей тридцать цыплят вывела. А не выведет, быть вашим головам там, где ноги стоят. И ее, и тебя казнить велю.

Повернулся дед, а царь его с дороги ворочает:

— Слышишь, дед? — кричит. — Вроде, у тебя и старуха есть. Так знай же, — не исполнит Слава моего приказа, и старухе голову долой!

Только дед и знает, как он домой из царского дворца доплелся. Пришел, а Слава его на пороге поджидает.

— Чего от тебя проклятый царь хотел, батюшка?

— Ох-ох-ох, дитятко! — вздохнул дед. — Видно, пришел нам конец. Горькая у меня была старость! Не ее жалею… Жаль мне тебя, голубка моя! О тебе думаю! Не знаю, что и делать.

Улыбнулась ему Слава, стала его учить, успокаивать:

— Да ты, батюшка, не бойся! Ступай к царю, скажи ему, нечем, мол, у нас наседку кормить. Да снеси ему два початка вареной кукурузы. Пусть он ту кукурузу посеять велит. А как соберет с той кукурузы урожай, да нам пришлет, мы ему из вареных яиц цыплят выведем.

Обрадовался дед. Мигом собрался и побежал во дворец. Как увидел царя, сразу все ему и выложил, как Слава велела.

— Хорошо это тебе посоветовали! — говорит царь, а сам от гнева зубами скрипит. — Только не радуйся: есть у меня на вас управа!

И подает ему связку льняной кудели — наказывает, чтобы Слава из нее снасть да паруса на большой корабль сделала. А не выполнит задания — всем трем головы долой!

Шел дед во дворец веселый, а домой ворочался, голову повесил, еще пуще затосковал-загрустил.

— Ну что, успокоил царя? — встречает его Слава.

— Какое там успокоил! Лучше бы и не ходил! — вздохнул дед. — Чтоб его, проклятого, огнем попалило! Вон какую чертовщину придумал…

И рассказал все Славе. А она только улыбнулась:

— Не бойся, батюшка! Ступай к царю да скажи, что у нас ни веретена, ни прялки, ни ткацкого станка нет. Отнеси ему это полотенце. Пусть из него веретено, прялку да ткацкий станок сделать прикажет. А мы ему парусов наткем да снастей навьем.

Повеселел дед, духом до дворца добежал.

— Ваше величество, — говорит, — вот так и так…

Стал царь мрачнее ночи. Позвал своего советника. Что они там говорили — не знаю, только дает царь деду кувшинчик, велит им море вычерпать, чтобы сухое место осталось.

Чуть было дед не заплакал. Понял, что царь их извести хочет, — и его, и бабку, и Славу.

— Как-то теперь моя дочурка из беды выкрутится? — со страхом думал он, возвращаясь.

Глянула на него Слава.

— Ну что, угомонился царь?

— Какое там! Пуще прежнего лютует! Ты только послушай. — И рассказал Славе, как было дело. А Слава ничего, улыбается да опять деда учит:

— Не бойся его, батюшка! Ступай, скажи царю, что мы его веление выполним. Пусть только сначала все ручьи, все реки остановит, что в море текут, морю воду несут. Не портили бы те реки и ручьи нам расчетов.

Как услышал это царь, лютым гневом распалился. В первую очередь приказал отрубить голову тому советнику, который давал ему плохие советы. А потом позвал другого и долго-долго с ним шушукался. Деда он отослал домой и ничего ему больше не сказал.

— Ну, батюшка, утихомирил ты царя? — спрашивает Слава. А старик так и сияет от радости.