Сказки

Его и в самом деле нашли охотники. Они наткнулись на него почти случайно в то время, когда он, босой, со свирелью в руке, следовал за стадом воспитавшего его бедного пастуха, сыном которого он себя считал. В действительности же он был сыном единственной дочери старого короля, рожденным от тайного брака ее с человеком низкого происхождения. По словам одних, это был иностранец, пленивший принцессу чарующим волшебством своей игры на лютне; другие утверждали, что он был художником из Римини, к которому принцесса была благосклонна, может быть, даже слишком благосклонна и который внезапно исчез из города, не закончив своей работы в Соборе. Ребенок же всего через неделю после появления на свет был похищен у матери, когда та спала, и отдан на воспитание бездетным крестьянам, жившим в отдаленной части леса, в целом дне пути от города. Горе или, как утверждал придворный врач, чума, а может быть – по мнению некоторых – и быстро действующий итальянский яд, подмешанный в бокал пряного вина, убил бедную принцессу, давшую ребенку жизнь, меньше чем через час после пробуждения; и когда верный гонец, везший мальчика на луке своего седла, соскочил с усталого скакуна и постучал в дверь незатейливой хижины пастуха, тело принцессы было опущено в могилу, вырытую на заброшенном кладбище, далеко за воротами города, в могилу, где, как говорили, уже лежал труп молодого человека поразительной красоты чужеземного типа; руки его были крепко скручены за спиной веревкой, а грудь покрыта многочисленными кровавыми ранами.

Так, по крайней мере, люди рассказывали на ухо друг другу. Верным было лишь то, что старый король, движимый ли в смертный час раскаянием в своем великом грехе, а может быть, и просто желая сохранить престол за своими потомками, послал за мальчиком и в присутствии Совета объявил его своим наследником.

И, кажется, с первого же момента этого признания юный принц уже начал проявлять то необыкновенное влечение к красоте, которому суждено было оказать столь сильное влияние на его жизнь. Придворные, сопровождавшие принца в отведенные ему покои, рассказывали о крике восторга, сорвавшемся с губ юноши при виде приготовленных для него изящных одежд и богатых драгоценностей, и почти дикой радости, с которой он сбросил с себя грубую кожаную тунику и жесткий плащ из овечьей шкуры. Конечно, временами юноша тосковал о своей свободной жизни в лесу, и скучный придворный этикет, отнимавший у него столько времени, раздражал его; но принадлежавший ему теперь дивный дворец – его называли «Joyeuse» – казался ему новым миром, созданным для его удовольствия; и лишь только ему удавалось вырваться с заседаний Совета или из аудиенц-залы, он сбегал по большой лестнице со львами из позолоченной бронзы и ступенями из блестящего порфира и принимался бродить из комнаты в комнату и из галереи в галерею, словно искал в созерцании красоты исцеления от страданий, восстановления сил после болезни.

Во время этих странствий в неведомое, как он называл свои странствования – да они и были для него путешествиями по стране чудес, – его иногда сопровождали стройные, златокудрые пажи в широких плащах, украшенных развевающимися лентами; но чаще он бродил один, инстинктивно, как бы в состоянии ясновидения, угадывая, что тайны искусства лучше познаются в безмолвии и что красота, так же как и мудрость, любит уединенного созерцателя.

Много странных историй рассказывали о молодом Короле в то время. Говорили, что толстый бургомистр, явившийся для вручения торжественно-витиеватого адреса от имени сограждан, застал короля коленопреклоненным в совершенном благоговении перед большой картиной, только что привезенной из Венеции и, по-видимому, возвещавшей поклонение каким-то новым божествам. В другой раз Король исчез на несколько часов и после долгих поисков был найден в маленькой комнатке северной башни замка, где он, словно в экстазе, созерцал греческую гемму, изображавшую Адониса. Рассказывали, будто видели, как он горячими губами приник к мраморному лбу античной статуи, найденной на дне реки при постройке каменного моста и носившей имя вифинского раба Адриана. Однажды король провел целую ночь, любуясь игрой лунных лучей на серебряном изображении Эндимиона.

Все редкие и ценные вещи имели для него притягательную силу, и, страстно желая обладать ими, он разослал купцов в далекие страны: одних к грубым рыбакам северных морей за амброй, других – в Египет за зеленой бирюзой, которую находят исключительно в могилах царей и которой приписывают магические свойства; в Персию за шелковыми товарами и узорчатым фаянсом и, наконец, в Индию за кисеей, резной слоновой костью, лунными камнями, браслетами из нефрита, сандаловым деревом, голубой эмалью и шалями из тончайшей шерсти.