Сказки

– Ты убила треть моих людей. Уходи! В горах Татарии идет война и короли враждующих сторон призывают тебя. Афганцы закололи черного быка и идут на бой. Они ударили по щитам копьями и возложили на головы железные шлемы. Что же заставляет тебя сидеть в моей долине? Уходи и не возвращайся сюда больше.

– Нет, – отвечала Смерть, – пока ты не дашь мне одно хлебное зерно, я не уйду.

Но Алчность лишь крепче сжала руку и заскрежетала зубами.

– Я ничего не дам тебе, – пробормотала она.

Смерть засмеялась и, подняв черный камень, бросила его в лес; и из чащи дикой цикуты вышла лихорадка в огненном уборе. Она прошла через толпу людей, и прикосновение ее было смертельно для каждого. Трава увядала на ее пути.

Тогда Алчность содрогнулась и посыпала голову пеплом.

– Ты жестока! – закричала она. – Ты жестока! Голод царит в обнесенных стенами городах Индии, и колодцы высохли в Самарканде. Голод царит в городах Египта, и саранча налетела туда из пустыни. Нил не вышел из берегов, и жрецы прокляли Изиду и Озириса. Иди к тем, кому ты нужна, и оставь мне моих слуг.

– Нет, пока ты не дашь мне одно хлебное зерно, я не уйду, – отвечала Смерть.

– Я не дам тебе ничего, – сказала Алчность.

И Смерть, снова засмеявшись, громко свистнула – и в воздухе появилась летящая женщина. «Чума» было написано у нее на лбу, и целая стая голодных ястребов вилась над ее головой. Она распростерла над долиной свои крылья, и в живых не осталось ни одного человека.

И Алчность с громкими воплями полетела через лес, а Смерть вскочила на своего красного коня и быстрее вихря умчалась.

А из устья долины, из тины, вылезли драконы и отвратительные чешуйчатые существа; и шакалы вприпрыжку прибежали, втягивая ноздрями воздух.

Молодой Король заплакал и спросил:

– Кто были эти люди и что они искали?

– Они искали рубины для короны Короля, – отвечал кто-то позади него. И молодой Король, вздрогнув, обернулся: перед ним стоял человек в одежде пилигрима, он держал в руке серебряное зеркало.

– Для какого Короля? – бледнея спросил король.

– Взгляни в это зеркало и увидишь его, – отвечал пилигрим.

Король взглянул в зеркало и, увидев свое собственное лицо, громко вскрикнул и проснулся. Потоки яркого солнечного света лились в комнату, а в саду и в рощах распевали птицы.

Церемониймейстер и высшие сановники государства с поклоном вошли к Королю, а пажи внесли сотканную из золота мантию и положили перед Королем корону и скипетр.

Молодой Король взглянул на свои уборы – они были прекрасны. Они были прекраснее всего, что он до сих пор видел.

Но он вспомнил о своих снах и сказал приближенным:

– Унесите все эти вещи, я не надену их.

Придворные удивились, а некоторые, думая, что он шутит, засмеялись.

Но Король снова обратился к ним и строго сказал:

– Унесите эти вещи и спрячьте их от меня. Хотя сегодня и день моей коронации, но я не надену их. На станке скорби бледными руками страдания выткано для меня это одеяние. Кровь горит в сердце рубина, и смерть таится в сердце жемчуга. – И он рассказал им свои три сна.

Придворные, выслушав их, переглянулись и прошептали:

– Без сомнения, он помешался, потому что сон – это только сон и видение – лишь видение. Разве они – явь, чтобы считаться с ними? Да и какое нам дело до жизней тех, кто работает на нас? Неужели человек не должен есть хлеб, не повидав сеятеля, или пить вино, не поговорив с виноградарем?

И церемониймейстер, обратившись к молодому Королю, сказал:

– Государь, я умоляю тебя, отбрось свои черные мысли, надень эту красивую мантию и возложи на голову эту корону. Как же иначе узнает народ, что ты его Король, если ты не облачишься в королевские одежды?

Молодой Король посмотрел на него.

– Правда ли это? – спросил он. – Они не узнают во мне короля без королевских одежд?

– Они не узнают тебя, государь! – вскричал церемониймейстер.

– Я думал, что есть люди царственного вида, – возразил Король. – Но может быть, ты и прав. И все-таки я не надену этих одежд и не буду увенчан этой короной. Но каким пришел я в этот дворец, таким и выйду из него.

И Король приказал удалиться всем, за исключением одного пажа, юноши, только на год моложе его самого, чтобы тот прислуживал ему и которого оставил при себе как своего товарища. И выкупавшись в прозрачной воде, Король открыл большой разрисованный ларец и вынул из него кожаную тунику и грубый плащ из овечьей шкуры, в которых ходил, когда на склоне холмов присматривал за стадами мохнатых коз пастуха. Эти одежды надел он на себя и взял в руку свой простой пастушеский посох.

А юный паж в удивлении широко раскрыл свои большие голубые глаза и, улыбаясь, сказал ему:

– Государь, я вижу у тебя мантию и скипетр, но где же твоя корона?

Молодой Король сорвал ветку вьющегося над балконом дикого шиповника и, согнув ее в виде венка, надел себе на голову.

– Пусть это будет моей короной, – отвечал он.

И в таком наряде Король вышел из своей комнаты в Большую залу, где его ожидали придворные.

Они стали смеяться, а некоторые из них закричали:

– Государь, народ ожидает своего короля, а увидит нищего.

Другие же с негодованием говорили: