Сказки

Волы, еще полные силы и ярости, несут эти сани, как легкую таратайку, кидаются из стороны в сторону, сметая, что под ноги попадается или под полоз. Тут-то их и надо батогом да покрепче, но без мата, а только со словами (чтоб только их и запомнили) «цоб» и «цобэ». Одного изо всей силы вдоль хребта батогом: «Цоб!» А другого тем же макаром: «Цобэ!» Звереют волы, не хотят терпеть ярма, пытаются его скинуть, мотают головами, шеи выворачивают, швыряют из стороны в сторону сани, несутся по деревне, готовые растоптать, пропороть рогами все живое и неживое (кто навстречу попался, тот либо в сторону шарахается, либо на дерево влетает, как кошка) и, кажется, сил у них столько, что никогда не успокоятся и никогда не остановятся. Но все-таки и воловья сила знает предел, уже вот бег замедлился, и дыхание шумное, и пена изо рта, а рука бьющего еще не устала. Шарах одного с захлестом промеж рог — «Цоб!», шарах другого по хребтине — «Цобэ!», и вдруг волы остановились, задергались, задрожали и оба разом рухнули на колени. А пар из ноздрей валит, а пена у губ пузырится, а глаза еще красные, но в них уже не гнев, а покорность.

И это все. Учеба закончена. Теперь только дайте волам отдохнуть, а потом подносите ярмо, а уж головы они сами подставят. Бить их больше не надо. Не стоят они того. Да и бесполезно. Бежать все равно не будут, а шагом потащут столько, сколько осилят. Идут себе тихо-мирно, только покрикивай «цоб» или «цобэ», или «цоб-цобэ», это смотря чего вы от них хотите. А между прочим, самого главного я еще не сказал. Я не сказал того, что «цоб» и «цобэ» это, во-первых, команды. Причем, довольно простые. Если говоришь «цоб», волы поворачивают налево, «цобэ» — направо, «цоб-цобэ» — идут прямо. Во-вторых, Цоб и Цобэ это не только команды, а еще имена. У всех волов есть только два имени: Цоб и Цобэ. Если опять же сравнить с лошадьми, то тех называют обычно как-нибудь ласково и разнообразно. Буран, Сильвия, Сагайдак, Пулька, Крылатка, Весенняя, вот имена и нашей колхозной конюшни, которые я запомнил. А одного тамошнего очень мирного мерина звали, между прочим, Ворошилов, он и вправду был похож на нашего красного маршала.

Так вот, у волов никаких таких Ворошиловых не бывает. У них только или Цоб, или Цобэ, третьего не дано. И к этому пора добавить, что Цоб и Цобэ — это не только имена, а как бы исполняемые ими функции. И положение, которое они всегда занимают. А именно: Цоб в упряжке всегда стоит справа, а Цобэ наоборот слева. Всегда тот справа, а этот слева, как в английском парламенте. В таком порядке все свое дело знают. Погонщик знает, что если надо повернуть налево, то следует стукнуть (несильно) стоящего справа Цоба и сказать ему «цоб!». Тогда Цоб напрягается и толкает плечом стоящего от него слева Цобэ, тот подчиняется, и волы поворачивают налево. А если направо, то Цобэ толкает Цоба и все получается наоборот. Точный, ясный, раз и навсегда заведенный порядок. И если его соблюдать, то волы будут вести себя безропотно и безупречно. А вот если нарушить порядок, то уже этого могут не потерпеть.

Живя на хуторе Северо-Восточный, я ходил в школу во второй класс на хутор Юго-Западный — в семи километрах от нашего хутора, он был для нас вроде как бы столицей — там и школа, и почта, и правление колхоза, а у нас ничего. Вернее, я туда не ходил, а ездил на волах, которых нам, школьникам, выделил колхоз. Волов запрягали в просторную квадратную двуколку и занимались этим старшие школьники, то есть, четырехклассники. Двое из них, Тарас и Дмитро, просидев в разных классах не по одному году, были уже люди вполне солидного возраста. Утром мы собирались возле воловни, Тарас или Дмитро, или оба вместе запрягали животных, мы забирались в повозку и — цоб-цобэ — отправлялись в путь.

И все было хорошо до тех пор, пока кому-то из наших умных возниц не пришло в голову ради шутки поменять Цобэ и Цоба местами. Сказано — сделано. Запрягли, поехали.