Сказки Белого Ворона [1–10]

СНЫ

Накуртка

Случилось так, что и Накуртку словили. Накуртка принял всё без единого звука. Накуртка предпочел бы все удары мира вытерпеть сам. Когда очередная вспышка взрывалась в его глазах, думал, что кому-то в это время они не достаются. Потерявшего сознание, его еще некоторое время толкли: воду в ступе; разницы не было между Накурткой живым или мертвым. Но наконец, бросив, как какой-то мешок (небольшой, Накуртка ростом и сухим телом был с 14-летнего) — отошли буквально вот тут отдохнуть.

Кто-то потащил Накуртку. Накуртка очнулся. Но это были не те. Он, конечно, не узнал человека: во-первых, не в том состоянии. Во-вторых, он был в том месте в то время, когда ему говорил. Старался не обещать, но если приходилось — почти стопроцентно следовал за словами. Но когда тот не явился, попросту забыл.

Накуртка попытался освободиться; идти. Они уже были возле проезжей части. Всё это и происходило в двух шагах от проезжей части; все могли видеть «поимку террориста».

Тот поступил самым простым способом: вытянул руку. Остановилась машина; дагестанец, крутивший баранку, не интересовался, куда везет друг своего поддавшего друга.

— Ты великий разбойник, — сказал Накуртка, когда ­немного очухался.

Они сидели в квартире на Бауманской, на шестом этаже. Снизу маргаритки, пенсионерки с собаками. Очень мирная обстановка.

Они сидели на балконе и курили.

Тот улыбнулся краем лица так, как будто никогда не слышал ничего более смешного.

— Я не разбойник. Просто повезло. — Это и вправду было везение. После того, как тогда опоздал, он и не думал ко­гда-либо его встретить.

— Что, поклянемся никогда не расставаться и всегда биться спиной к спине, как Роберт Рэдфорд и Пол Ньюмен?

Накуртка к тому времени его уже опознал.

— Посиди здесь, подлечись. Этот дом не запаленный. — Квартира была его родителей, они съехали за город год назад, в Дворец пожилых работников искусств. В коридоре на потолке блестели вырезанные из фольги звезды.

Накуртка 2

Это вынесем сюда, чтоб не портить песню.

Накуртка к тому времени его уже опознал. Выглядел он получше, чем первый раз. Чего нельзя сказать про Накуртку.

Так выглядят, если соглашаются на сотрудничество. Тогда объяснимо и то, как он Накуртку из-под них увел. Надеялись, что Накуртка еще кого сдаст — так не было кого сдавать. Ничего не было.

Накуртка и глазом не моргнул, виду не показал. Он никем не рисковал; себя он вообще не считал.

Хозяин его покинул, сказал, надолго. Накуртка валялся на диване в большой комнате. Ел из холодильника. Смотрел телевизор. Была еще одна, маленькая. Туда не заходил.

Так он провел восемь дней, считая часы, готовый, что вломятся в дверь, пока одним утром не почувствовал себя ­хорошо.

Тогда он прошел по квартире, заглянул и в маленькую. Там стояла детская кровать. Игрушек не было.

Накуртка нашел карандаш и лист белой бумаги. Этого хватит. Набросал портрет по памяти. Оставил на диване.

Накуртка 3

А так было. Он позвонил. — Убери своих. Это Накуртка.

— Откуда ты знаешь мой номер.

— Нету времени. Я приду.

Прошло много времени: год. Дальше оттягивать некуда.

Сидящий за столом смотрел в окно.

— Не думал тебя еще когда-то увидеть.

— Никто не думал никого никогда увидеть.

Накуртка 4

— Чем ты занимаешься?

— Ничем.

Сидящий за столом прикрыл глаза.

— Жаль, что я тебя тогда не пристрелил.

— Сделай это сейчас.

— Не проси.

Он позвонил. Принесли кофе. Два чайника.

— Если б они знали, кто это был… Я бы уже был в бегах. Походу, все равно примут, сколько он еще будет гулять. Только отсрочка.

Он допил из одного чайника, потом перевернул.

— Вот так. Так легко. Пойти на должностное преступление. Подрубить угол тому, что строил годами. Всё, чтобы на тебя посмотреть. Оказывается, вот как это бывает.

Поднял и заглянул вовнутрь. На стенках потекли коричные разводы.

— Даже не вспоминал. Как сон, от которого к восходу следа не остается. …Такой сон. После которого встаешь — и идешь совсем в другую сторону. — Теперь он поднял глаза.

— А ты чем ответишь? Что с тобой — не считая того, что ты есть? Что ты есть — кроме того, что сказал?

Человек перед ним не увел взгляд. Стоял. Сесть ему было негде.

Юна и Нис

Юна и Нис жили теперь в одном городе. Город назывался Санёк.

Юна поджидала Ниса возле реки. В городе этом была река. Прямо в городе.

Она смотрела то на реку, то в сторону, откуда должна была появиться Нис. Увидела Ниса вдалеке и двинулась к ней навстречу.

Они зашли в пивную, где были только мужчины, Юна двинулась к стойке, Нис — за ней. Мужчины все поподнимали головы свои от пива и устремились прямо на них. Все столики были забиты; и у стойки тоже, хотя был белый день.

— Девочки, а вам восемнадцать есть?

Юна сделала так: «пфф» — только громко. Полезла в сумку, которая все время болталась у ней на шее. В сумке был паспорт, она носила его уже целый год.

Взяли по пиву.

— Куда пойдем?

Нис пожала плечами. — К реке, — само собой разумеется.

(Как это? — значит: река разумеет сама себя. А они — за ней.)

Они устремились к выходу, стараясь не разлить большие кружки. Нис повернулась у самой двери:

— Мы принесем, — в глазах у нее блестел смех.