Сказки деда Лоха. Сборник

– А, что случилось, отец, отчего ты вдруг заболел?

– Я и сам не знаю. Занемог, и всё тут.

Подошедшая и услыхавшая их разговор горничная Акулина, тихо проговорила:

– Порчу на него навели. Есть у нас одна, Степанида. Так это её работа. Пойдём, Феденька, со мной. Умыться, да покушать надобно. Небось, устал, дорога-то долгая.

– Иди, сынок, иди. Отдохни с дороги.

Дело шло к вечеру. Помывшись и попарившись в русской баньке, Фёдор сидел на лавке с кружкой кваса.

Ни братьев, ни сестёр у него не было. Один единственный сын у Ивана Петровича. Фёдор тяжело вздохнул, и вдруг ему вспомнилась Аня, её образ, такой влекущий, незабываемый. Даже в бане в ушате с водой ему показалось её лицо.

И свет-то белый стал не мил, и сошёлся-то он клином на Ане. Ему так захотелось увидеть её вновь.

– Феденька, иди отдыхать, – раздался голос Акулины, – я тебе постель приготовила.

И ночью ему снилась Аня. Но, как только он хотел к ней подойти, она неожиданно исчезала. Лишь под утро забылся парень в глубоком сне. Потерял он голову от своей любви. Но не отчаялся, не стал убиваться от горя, вспомнилось, что Аня приносила отцу молоко в кузницу.

– У них есть корова, – решил он, – вот этим и воспользуюсь.

Он направился в поле, в сторону села Половинкино, где паслось стадо коров из этого селения. Быстро отыскал пастуха, лежащего на траве и положившего кнут под голову. Это был мужик лет сорока, в холщовой рубахе и лаптях. Пастух оказался приветливым и сговорчивым, так как новый подпасок за свою работу не просил оплату, а даже пообещал полтину.

– Выходи завтра с утра, – велел пастух, да прихвати что-нибудь поесть. День-то долгий, проголодаемся. И оденься, как подобает пастуху, а не барину.

Все его указания исполнил Фёдор. Ранним утром следующего дня они собирали коров в стадо.

– Будешь трубить в рожок, – сказал новому подпаску пастух и достал из сумки этот незатейливый инструмент.

– Смотри, как надобно им пользоваться.

Учение длилось недолго, и Фёдор начал издавать подобающие звуки, под которые жители села отправляли пастись со дворов своих кормилиц. Но он не забывал и рассматривать их хозяев, по большей части женщин. Её он признал сразу же. Ведь не могло быть иначе. В своём синем сарафане и белой косынке она показалась ему божеством, спустившимся с неба на землю.

Девушка почувствовала внимательный пристальный взгляд нового подпаска и приветливо ему улыбнулась. Она не угадала в нём проезжего молодца. Заприметил Федя дом, в котором жила Аня. Вечером, когда возвращали стадо в село, он набрался смелости и остановился у ворот заветного дома. И, как только Аня вышла из калитки, Фёдор остановился, словно вкопанный. Едва набрался смелости ляпнуть невпопад:

– Здравствуйте, Аня.

– Да мы же виделись с тобой утром, – промолвила юная красавица, ласково улыбаясь – а откуда знаешь моё имя?

Фёдор, конечно, покраснел, как рак, но этого не замечал:

– Знаю. Я тебя… – он замолчал, не зная, что говорить далее.

Увидев его замешательство, Аня и говорит:

– Что ж ты такой стеснительный. Скажи, как твоё имя?

– Фёдором зовут все.

– А, скажи, Феденька, я что, тебе понравилась?

– Очень, Аня. Нет мне жизни без тебя. Как теперь быть, и сам не знаю, – выпалил, набравшись решимости, Фёдор и посмотрел в глаза Ане, ища в них ответ на свои слова.

Из калитки дома выглянул отец и позвал дочь:

– Что-то ты заговорилась с пастухом, заводи корову во двор, пора доит её.

Не напрасно кузнец Кирьян поступал таким образом. Ему не понравилось, что его дочь разговаривает с молодым подпаском, ведь он мечтал выдать её за богатого молодого помещика, владельца поместья и села Покровское, что находилось неподалёку – верстах в пятнадцати. Обещал тот кузнецу, что приедет свататься к его дочери. Уж очень она ему нравилась, хотя и не барыня.

Усмотрел Фёдор пыль на шляхте, коровы паслись поблизости. Видит, что едет по нему карета, запряжённая тройкой лошадей.

– По всей видимости важная персона едет, раз в карете, – подумал Фёдор, ещё ничего не зная о своём сопернике.

Когда гнали стадо коров на ночлег в село, Фёдор приметил, что карета стоит у дома кузнеца. Его сердце заволновалось и стало биться так, что он услыхал его стук. Всю ночь провёл, словно в аду, часто просыпаясь от кошмарных видений, в которых эта чёрная карета увозила Аню, его, милую сердцу, Аню.

Ранним утром Акулина уже подавала завтрак к столу.

– Уж не заболел ли ты, Феденька? Что я скажу отцу-то, – причитала горничная, видя бледное лицо молодого барина.

Он рассказал ей о своей тревоге. Акулина, не задумываясь, ответила:

– Это наветы Степаниды. Ведьма она, все это знают. Да и у кузнеца не однажды бывала. Сама не видела, а люди говорят. Зря не скажут.

Когда Фёдор увидел дом Степаниды, стоящий особняком на краю Четвертного, на самом берегу речки, то дрожь пробежала по его телу при виде этого старого загадочного строения ещё прошлого века, а кожа на руках стала похожа на куриную, покрывшись пупырышками.

Но Фёдору не хотелось сдаваться, смирившись с волей колдуньи и сурового кузнеца.

Словно почувствовав неладное, отец Фёдора говорит: