Сказки для себя

Друг детства, наконец, отпустил меня. Марко, огромный и, похоже, совсем тупой, буркнул что-то неясное. Может быть, поздоровался.

— Вернулся, значит? Молодца! А я вот на работу устроился, платят, уважают, не бедствую. Женился, сына родил, дочку. Ты-то как, заморыш?

Заморыш. Детская кличка.

— А я картограф.

— Чё?

— Карты рисую — военные, морские, всякие. На заказ.

— А-а… И хорошо платят?

— По-разному. Генуэзцы вон жадные, ломбардцы. С сарацинами попроще, но у них и свои картографы есть.

— Ясно. А к нам надолго? Жить-то тебе теперь тут негде.

— Пока на полгода, а там посмотрим. Заказ есть, от синьора Джованни, он обещал позаботиться о жилье.

— Синьор Джова-ани, ишь ты, поди ж ты, ка-акие люди… Слыхал, Марко? Важным ты, небось, человеком стал, Джакомо? А то оставайся здесь, хватит пó миру мотаться. Город у нас хороший, богатый. Подымешься, дело своё откроешь.

— Думаю, Гвидо, не решил ещё. Знаешь, я столько карт видел — больших, всего мира. И все неточные.

Зачем я ему это говорю?

— Вот, хочу накопить денег, купить маленький дом — у меня ж нет никого, поселиться в нём на год-другой да составить самую точную карту мира.

— Чудила ты, Джакомо, чес-слово! Де-е-елом надо заниматься, а не… Карту мира ему! Как в детстве чудаком был, так чудаком и помрёшь. Ладно, пошли мы, работать надо. Бывай, брат! Рад был видеть. Давай, Марко, шевели задницей.

Гвидо хлопнул меня по плечу тяжёлой рукой и побрёл вразвалку по узкой улице — вниз, к реке. Марко плёлся рядом. Редкие прохожие старались не попадаться им на пути.

Десять собак

Location: Москва

Date: 09.01.12

Mood: winter came

Music: Astrud Gilberto & Stan Getz — The Girl from Ipanema

Детство, лето, тополя. Мы с папой идём по улице, прячемся от солнца в тени пятиэтажек.

— Ах, как много на свете кошек, — читает он по памяти. — Нам с тобой их не счесть никогда.

— Папа, а давай лучше собак считать!

— Давай.

— Кто первым насчитает десять, тот и выиграл.

Несколько лет мы играли с ним в «Десять собак». В разных городах, странах — родители любили путешествовать и рано стали брать меня с собой. Модных тогда в Париже крошечных йоркширских терьеров папа предлагал считать за полсобаки, я никак не соглашался. Он плохо видел, носил сильные большие очки в коричневой оправе. Когда снимал их вечером, отец выглядел совсем беззащитным. А я выигрывал у него. Всегда.

* * *

Папа, ты ведь поддавался, правда? Ты хотел, чтобы я выиграл? Скажи…

Тишина.

Страшный суд

Location: Москва

Date: 14—21.01.12

Mood: wind

Music: Brian Culbertson —

Dreaming of you

Книга. Даже и не книга вовсе, так, обрывок без начала-конца. Ни обложки, ни названия. Жена в институте нашла, на подоконнике в коридоре. Открываю наугад, читаю:

— Марэ, что такое Страшный суд?

— Это подойдёт к тебе Бог, седой, в старомодном костюме-тройке, при галстуке, в сильных очках. Он потреплет тебя задумчиво по макушке, как в детстве мама, и включит твою совесть, которую ты всю жизнь старался держать выключенной. А сам уйдёт, может быть, навсегда. Это и будет страшно.

Бомба

Location: Москва

Date: 15.05.10 — 07.07.12

Mood: sky

Music: Bill McGee —

Chase The Sunset

— Да пойми ты, Солнце, это будет сенсация, бомба! Успенский собор, который никто никогда не видел, — от него ведь ни кирпичика не осталось, терем Ростислава, Детинец, первые укрепления. Ты не представляешь!

— Беляев, ты помешался на этом своём Новгороде-Днепровском!

— Помешался. Ты, кошка моя милая, живёшь с психом. И знаешь об этом с сáмого первого свидания.

— Живу. И хочу жить дальше с этим сумасшедшим небритым чудовищем, детей от него рожать. А не стать в двадцать пять лет вдовой, когда они… Тебя…

— Ну, перестань. Только не плачь, пожалуйста. Сколько раз там был — и ничего. Я десять лет двенадцатым веком занимался, до того как найти эту дверь. Диплом, кандидатская, статьи. Сколько разговоров с отцом, с дедом — всё детство. И одежда у меня правильная, и камеру маскирую, и штатив. Там на меня никто внимания не обращает, а ты каждый раз на вокзал провожаешь, как на войну.

— Потому что я тебя люблю, идиот!

— Я тоже люблю тебя, Ксюх, честно-честно. Но ведь так важно поймать свет, облака, настроение. Я не могу выбрать день, год, в который откроется дверь. И прогнозов погоды на двенадцатый век в интернете не публикуют. Чуть-чуть осталось, и можно будет готовить выставку.

— И что, ты думаешь, не спросят тебя, откуда такие фотографии? Не захотят сами попасть туда, открыть эту дверь?

— Ксюх, люди её просто не видят, я ж тебе говорил. Ходят мимо как ни в чём не бывало. Даже ты, моя самая близкая зверюшка на свете, не сможешь пойти со мной. Это только моя дверь. Поэтому никто до меня не мог её найти. Отец искал, дед — пацаном ещё, до войны. А я нашёл.

— Ну хоть скажи, где она.