Сказки Эстонии

Эльза пала на колени, принялась целовать руки госпожи, и подол её платья, и вышитые туфельки, и благодарить за избавление, а госпожа подхватила Эльзу, подняла, по голове погладила и сказала:

– Пóлно, милое дитя. Ты останешься у нас, ни в чём тебе отказа не будет. Я тебя воспитаю вместе с родной дочерью. Каждый день моя фрейлина учит Кишику плести кружева, шить и вышивать. Отныне вы будете учиться вместе. Не отлынивай, слушай внимательно, старайся и тогда вырастешь умелой девицей, сама сможешь о себе позаботиться.

Вскоре вернулся бородатый карлик. Принёс он форму, заполненную сырой глиной, и корзинку с крышкой.

Разъял карлик две половины формы – а там кукла, внутри полая, лицом – точь-в-точь Эльза. В куклиной груди сделал карлик отверстие, вложил вместо сердца кусок хлеба и туда же загнал живую змею, которая была у него в корзинке.

– Остаётся лишь каплю крови добавить, госпожа, – произнёс карлик.

Эльза от страха похолодела. Не иначе, думает, заберут у меня сейчас мою бессмертную душу, отдадут её врагу рода человеческого!

Заметила госпожа Эльзин страх, сказала поспешно:

– Не бойся, дитя. Всё, что здесь делается, пойдёт тебе на пользу, дарует свободу и счастье.

Взяла госпожа иголку из чистого золота, кольнула Эльзу до крови. Карлик воткнул кукле в грудь эту иголку с капелькой крови, саму куклу в корзинку спрятал.

– Подождите до завтра, госпожа, тогда увидите моё искусство! – Так молвил карлик с глубоким поклоном и удалился.

Утром проснулась Эльза на шёлковых простынях, под шёлковой периной. Шёлковый полог над ней переливался, нарядное платье ждало на стуле. Служанка расчесала Эльзины длинные волосы, дала ей тонкое бельё – и чулки, и сорочку, и юбку. Но больше всего радовалась Эльза вышитым башмачкам. До сих пор ведь она бегала босая, а зимой дома сидела. Мачеха говорила, бывало: «Нечего на башмаки тратиться, и так хороша будет дрянная девчонка!»

 

Удивительно ли, что Эльза даже не вспомнила про свою вчерашнюю одежду – платье, латаное-перелатаное, да передник, ничуть не новее? Одежда между тем исчезла. Кому она понадобилась? Конечно, карлику – для куклы, что должна была отправиться в селение вместо Эльзы.

К полудню стала кукла ростом с Эльзу. Теперь уж никто бы не отличил живую девочку от глиняной, а сама Эльза, увидав своего двойника, в страхе отшатнулась.

– Глиняная кукла не причинит тебе вреда, дитя, – успокоила госпожа. – Сейчас отправится она в твоё родное селение. Пускай мачеха колотит её хоть розгами, хоть палкой, хоть кочергой; пускай за косы треплет – кукле не больно. А если злыдня не исправится – достанется ей от куклы по заслугам.

С той поры зажила Эльза счастливо, будто настоящая принцесса. Ела она досыта, спала мягко, наряды носила самые лучшие. Оказалась Эльза способной ученицей, легко ей было выполнять задания наставницы, что учила её и Кишику. Шло время, и прежнюю жизнь – в бедном селении, с жестокой мачехой – словно туманом заволакивало в Эльзиной памяти. Уж не сон ли то был – дурной, тяжёлый сон, который нужно поскорее выбросить из головы?

Эльзе это почти удалось. Всё реже вспоминала она о прошлом, зато всё чаще задумывалась о настоящем своём счастье. Крепла в ней уверенность, что беззаботную жизнь обеспечивает некая сила – великая, таинственная, непостижимая.

Странные дела творились в зачарованном саду. Например, в двадцати шагах от дворца лежала на земле гранитная глыба. Каждый раз, как подходило время завтрака, обеда или ужина, приближался к глыбе бородатый карлик и трижды ударял по ней серебряной палочкой. Далеко окрест слышался нежный звон, и с третьим ударом появлялся на верхушке глыбы огромный золотой петух. Кричал петух «Ку-ка-ре-ку!» и крыльями хлопал. Раз крикнет, раз хлопнет – отверзнется глыба, выйдет из неё огромный стол, накрытый на всех обитателей дворца, и сам собой, переставляя поочерёдно четыре ножки, зашагает прямо в обеденную залу.

Второй раз крикнет петух, второй раз крыльями хлопнет – явятся из глыбы стулья, двинутся вслед за столом. На третий раз исторгнет глыба вино, и яблоки, и другие плоды в том количестве, какое нужно для трапезы. Дождётся карлик, пока все насытятся – снова ударит по глыбе серебряной палочкой. Закричит петух, крыльями захлопает – и вернутся в глыбу тарелки, приборы, стулья и стол.

Всегда одно и то же повторялось: двенадцать блюд съедали обитатели дворца, а как доходил черёд до тринадцатого блюда, появлялся огромный чёрный котище. Вспрыгивал он на глыбу, садился возле петуха, а тринадцатое блюдо ставил рядом с собой. Тогда карабкался на глыбу карлик, брал блюдо в одну руку, петуха сажал себе на плечо, кота хватал под мышку – и скрывался в гранитной глыбе. Обитатели дворца к тринадцатому блюду никогда не притрагивались.

Из глыбы, кроме пищи, получали они одежду, ковры, подушки, светильники и всё, что необходимо в доме.

Беседы во время трапез велись на чуднóм, незнакомом языке. Эльза прилежно учила этот язык, но понимать его начала нескоро. Годы прошли, прежде чем Эльза сумела произнести первую фразу.

Однажды она спросила: