Сказки Эстонии

– Прав ты, старик, – вздыхает король. – Жизнь государева дороже тысячи охотничьих собак. В ответе я за своих подданных. Судьба Златланда от меня зависит. Согласен я на твои условия, только выведи из этого проклятого леса!

Не успел молвить король златландский – очутился на лесной опушке. Лежит перед ним поле, за полем дворец виднеется.

На радостях сил у короля прибыло, поспешил он домой.

Что же? Выбегает ему навстречу нянюшка, дитя новорождённое протягивает: радость во дворце, королева сыном разрешилась.

Отпрянул король, велел дитя в покои унести.

Выскочил тут любимый королевский волкодав, стал ластиться к хозяину, да король прогнал его.

Долго пребывал король в великом гневе, но вернулась к нему способность трезво рассуждать, и вот что он надумал: забрал у крестьянской четы дочь-малютку, а в обмен отдал им своего сына. Стал королевич расти в хижине, а крестьянскую девочку в золотой колыбели качали, в шелка наряжали.

 

Минул год, явился старик за обещанной наградой. Отдали ему девочку, и забрал он её с собой, уверенный, что уносит в лес маленькую принцессу.

Несказанно радовался король златландский, что уберёг родное дитя, задал пир горой, однако не решился вернуть королевича во дворец – вдруг да проведает старик о подлоге. По-прежнему рос королевич у приёмных родителей, только уж не были они бедны – одарил их король щедро, чтобы не знал его сын ни в чём нужды.

Жить бы юному королевичу – не тужить, да не выдержал однажды приёмный отец, тайну ему открыл. С тех пор тёмная тень нависла над королевичем.

«Страдает вместо меня невинное создание! Не велика ли цена за корону Златланда?» – терзался королевич и решил наконец: когда вырастет, отправится странствовать, хоть весь свет обойдёт, а вызволит крестьянскую дочь!

Восемнадцать лет ему исполнилось. Оделся королевич в батрацкое платье, взвалил на плечи мешок гороху и двинулся к тому лесу, где отец его дал роковое обещание.

Вступил в лес, прошёл немного – и давай голосить:

– Бедный я, несчастный! Заплутал, заблудился в чаще лесной! Что мне делать? Кто меня из лесу выведет?

Только крикнул, глядь – стоит старичок, откуда взялся, неведомо.

– Знакомы мне эти места, – говорит старичок приветливым голосом. – Могу тебя вывести, да не за так, а за награду щедрую.

– Что же я, батрак, дам тебе? – спрашивает королевич. – Ничего у меня нету, кроме самой жизни. Даже платье на мне хозяйское. Служу я за пищу да за обноски.

Покосился старик на мешок с горохом.

– Не так уж ты беден, парень; небось, что-то ценное в мешке тащишь?

– В мешке у меня горох. Нынче ночью померла моя старуха-тётка, ни гроша после неё не осталось, не на что гороху купить, чтобы с дьячком рассчитаться. Заведено в её деревне горохом платить, а не монетами. Вот я выпросил у хозяина горох да понёс в тёткино селение. Хотел путь срезать – заплутал и горюю теперь.

– Ты, значит, сирота? – спрашивает старичок. – Не хочешь ли в моём доме служить? Ты смышлёный парень – как раз такой мне и надобен.

– Почему бы нет, – отвечает королевич. – Холопом я рождён, сызмальства чужим хлебом кормлюсь, а уж как он горек! Мне всё одно, на кого спину гнуть. Какие твои условия?

– Голодным не останешься. Каждый день будешь получать свежую пищу со сливочным маслом и овощами, а дважды в неделю – и мясо. Также дам я тебе платье зимнее и летнее и клок земли в личное пользование.

– Годится, – кивает королевич. – Согласен я с тобой идти, хозяин. А тётку мою уж как-нибудь без меня похоронят.

До того обрадовался старик его согласию, что подпрыгнул, словно мальчишка, и огласил лес громкой песней.

Пошли они дальше вместе. Всю дорогу болтал старик, припевал и приплясывал – и не замечал, что новый слуга горох берёт из мешка да позади себя бросает.

До заката шли, заночевали под раскидистым дубом, а с зарёй снова в путь тронулись.

В зените было солнце, когда приблизились старик с королевичем к огромному валуну. Остановился старик, огляделся опасливо, свистнул и трижды топнул левой ногой. И разверзся валун.

Заглянул королевич в щель – там темно, словно в пещере. А старик за руку его схватил, крикнул грозно:

– За мной ступай, пошевеливайся!

Тьма поглотила обоих, а впереди ещё темнее было – вела тропа в кромешный, непроницаемый мрак. Долго шёл королевич вслед за своим хозяином, и понемногу забрезжил свет, да только не солнечный и не лунный. Обрадовался королевич и такому, да вскоре сник: оказалось, это светится еле-еле бледное облако. Не было в подземном мире других светочей и быть не могло!

Глядел юноша по сторонам – дивился. Земля и вода, деревья и травы, птицы и звери вовсе не такие были, к каким он в верхнем мире привык. Пугал юношу их вид, но страшней всего казалась ему тишина – мёртвая, зловещая. Всё вокруг было этой тишиной окутано, ни единый шорох её не нарушал.

Здесь и там замечал королевич пташек на ветках. С запрокинутыми головками, раздувши грудки, сидели пташки – только трели из клювиков не лились. Так же, впустую, разевали пасти собаки, так же беззвучно тянули шеи, раздували ноздри волы – не слышал королевич ни лая, ни мычания.