Сказки и были Безлюдных пространств

Производство в гвардейские офицеры произошло без всякой торжественности, в кабинете полковника Глана при штаб-квартире черных кирасир, в городке Серая Крепость. Были при этом, кроме полковника и Максима, барон Реад, рыжий полковой писарь и профессор Май-Стерлинг — учи­тель и гувернер, доставивший мальчика в полк.

Максим был еще, конечно, без формы, в костюмчике школьника, в круглой соломенной шляпе с коричневой лен­той — знаком столичной гимназии. Впрочем, шляпу он те­перь почтительно держал в опущенной руке. Тем не менее полковник встал перед мальчиком официально, почти навы­тяжку.

— Рад поздравить вас, в… господин… Максим Шмель, со вступлением в наше полковое братство. Волею его королев­ского высочества командирам гвардейских полков дано право присваивать младшие офицерские звания каждому, кого они сочтут достойным. Поэтому отныне вы суб-корнет черных кирасир — любимого полка Великого герцога… чья память всегда в наших сердцах.

— Благодарю, полковник… виноват, господинпол­ковник. — Мальчик помнил, как следует себя вести в данных обстоятельствах. Пожалуй, он только слишком часто трогал на щеке под ухом родинку, похожую на маленькую восьмер­ку — два круглых бугорка, сросшиеся краями. Родинка была припудрена и все же заметна. Волнуясь, Максим шевелил ее мизинцем. Это беспокоило гувернера. Он что-то сказал мальчику на ухо. Тот замигал, как первоклассник, пойман­ный за ковырянием в носу.

Полковник прервал неприятное:

— Вы, профессор, очевидно, будете сопровождать нас в наших летних маневрах?

— Увы, нет, господин полковник. Моя миссия окончена, мне предписано вернуться в… распоряжение учебного окру-га. Гимназиста Шмеля я вынужден препоручить полностью вашим заботам. Полагаю, вы отнесетесь со всем участием к судьбе сына… вашего погибшего боевого друга. Надеюсь, вы сделаете все возможное…

— Все возможное, — бесстрастно подтвердил полков­ник. — И невозможное. И сверх невозможного — тоже. Мы понимаем свою миссию. В этом вы можете заверить… учеб­ный округ.

Барон и писарь понимающе молчали. Гимназист Шмель опять потянулся к родинке, но опустил руку.

Профессор откланялся. Как стало известно позже, он от­правился в столицу не поездом, потому что пути были взо­рваны, а на лошадях. На второй день пути экипаж перехвати­ли «знающие истину». Кучера они, побив для порядка, про­гнали, а профессора Май-Стерлинга отвели к командиру повстанческой бригады, лесному полковнику Гавриилу Духу.

Командир Дух пожелал знать о профессоре всё: кто таков, зачем ездил в Серую Крепость и что за мальчишку отвез «этим герцогским лизоблюдам-кирасирам». (Про по­ездку вовремя донесла лесная разведка.)

Профессор сперва молчал. Командир Дух пообещал сде­лать его разговорчивым. И когда Валентин Май-Стерлинг увидел, что готовится для развязывания его языка, храб­рость его померкла. Что взять с ученого мужа, не знающего до той поры боли и крови? Бог ему судья…

Гавриил Дух сдержал слово: после «откровенной беседы» профессора, как было обещано, с насмешками вывели к до­роге и отпустили. Нужда в нем отпала, повстанцы узнали все, что хотели…

Но узнали о случившемся и кирасиры: герцогская развед­ка тоже не дремала. И офицерский отряд раньше срока ушел в дальний летний лагерь. И каждый понимал, что уходить придется еще неоднократно: «знающие истину» не оставят намерений получить свою добычу…

Все это вспомнил сейчас гимназист Максим Шмель, вдыхая запах шинельной шерсти и горной ночи. И наконец мысленно приказал себе: «Спать, суб-корнет».

3

Звание суб-корнета было довольно редким. Так же, как звание младшего лейтенанта на флоте и звание прапорщика в пехотных частях. Такие чины давали только в военное время — добровольцам из дворянской молодежи и студентов. Считалось, что негоже образованным юношам ходить в рядо­вых.

Чаще всего суб-корнеты и прапорщики гибли в первых же боях, ибо по недостатку военного опыта и по чрезмерной храбрости кидались на врага безоглядно. Впрочем, такое слу­чалось обычно при больших атаках и штурмах, нынче же война была иная: с засадами, стычками малых групп и тай­ными рейдами по тылам — то, что бывает при кровавых кон­фликтах внутри одной страны.

Гражданскую войну развязала партия «Желтого листа». Те, кто был в ней, объявили, что они знают досконально, как сделать счастливым все население державы. Ну, если не все, то почти. За исключением бездельников: дворян, «шибко грамотных студентом» и «всяких там аптекарей и торгашей». Впрочем, лавочников хватало и в «Желтом листе». Сам их лидер Михал Дай-Кордон был сыном провинциального куп­чика, выбившимся в адвокаты. Это он больше всех кричал на собраниях «мы знаем истину», за что и объявлен был вождем нации и любимцем народа.

Нация, однако, далеко не вся поддержала «любимца». За ним стояло главным образом сельское население Западного края, жители портового города Дай-Коффета и часть высше­го духовенства.