Сказки и легенды

И, глубокомысленно покачав из практических соображений головою, как это делают обычно хитрые врачи, он прописал ей большую дозу колафа и другие лекарства, укрепляющие сердечную деятельность, и, пожав плечами, признал у нее изнурительную лихорадку. На самом деле болезненные симптомы, признанные заботливым врачом предвестниками заразительной лихорадки, были не более как последствием бессонной ночи. Отдохнув в час сиесты[208], больная, к великому удивлению израэлита, под вечер была уже вне опасности и не нуждалась больше ни в каких лекарствах и только по настоянию эскулапа должна была провести несколько дней в постели. Это время она употребила на то, чтобы на досуге обдумать свои любовные дела и измыслить средство для осуществления прав, данных ей вместе с цветком мушируми. Она только и делала, что искала, находила, выбирала и отвергала. То ее фантазия выравнивала непреодолимые горы, то в следующий момент она видела лишь пропасти и ущелья, перед которыми отступала в страхе и через которые самое смелое воображение не могло перебросить мостик. Но, невзирая на все эти камни преткновения, она приняла твердое решение послушаться веления сердца, чего бы это ни стоило. Героизм не чужд дочерям праматери Евы, хотя из-за него они часто платятся довольством и счастьем всей жизни.

Наконец однажды двери сераля открылись, на пороге, подобно красному солнцу с востока, появилась прекрасная Мелексала и прошла в сад. Граф Эрнст заметил ее сквозь листву плюща и почувствовал, что сердце его застучало, словно мельничный жернов. Оно неистово билось, будто он только что бегал с горы на гору. Была ли то радость, или робость, или боязливое ожидание? Что-то сулит ему посещение сада принцессой: прощение или немилость? Кто в состоянии точно разгадать тайну человеческого сердца? Кто может объяснить причину мгновенных толчков этого легко возбудимого мускула? Достаточно сказать, что граф Эрнст почувствовал сердцебиение, как только издали увидел фею сада, и не мог объяснить себе, отчего и почему. Вскоре она отпустила свиту, и по ее поведению было заметно, что на сей раз она не намерена заниматься поэтическим собиранием цветов. Она обошла все беседки, а так как граф и не собирался играть с нею в прятки, то очень скоро нашла его. Когда Мелексала была от него на расстоянии всего нескольких шагов, он без слов, но достаточно красноречиво, пал перед ней на колени, не смея поднять глаз, печальный, будто преступник, ожидающий своего приговора. Но принцесса ласково заговорила с ним, приветствуя его жестом:

— Встань, бостанги, и следуй за мной в беседку.

Бостанги молча повиновался, а она, сев на скамеечку, обратилась к нему:

— Да свершится воля аллаха. Три дня и три ночи я призывала его вразумить меня каким-нибудь знамением, если воля моя колеблется между заблуждением и безумием. Своим молчанием пророк одобрил намерение горлинки освободить жаворонка от рабских цепей, в которых он влачит жалкое существование, и свить с ним гнездо. Дочь султана не пренебрегла цветком мушируми, преподнесенным невольничьей рукой. Мой жребий брошен. Немедля иди к имаму, чтобы он повел тебя в мечеть и отметил печатью правоверных. Тогда отец, вняв моей мольбе, возвысит тебя, как Нил поднимает свои воды выше тесных берегов и изливает в долину. Когда ты сделаешься беем провинции, то смело можешь поднять глаза на трон. Султан не отвергнет зятя, которому великий пророк предназначил его дочь.

Будто зачарованный заклинаниями могущественной феи, слушал граф эту речь, вторично уподобившись мраморной статуе и в изумлении глядя на принцессу. Щеки его побледнели, а язык словно прилип к гортани. Смысл этой речи дошел до его сознания, но ему было непонятно, какими путями может он удостоиться неожиданной чести стать зятем султана Египта. В таком положении, в роли осчастливленного влюбленного, он выглядел не слишком импозантно. Однако пробудившаяся любовь, как восходящее солнце, позлащает все. Девушка приняла его ошеломленность за опьянение восторгом и приписала очевидное смущение счастью любви, свалившемуся на него столь неожиданно. Но тут же в ее сердце шевельнулось вдруг неизбежное для девушки сомнение: не поторопилась ли она с ответом и не слишком ли быстро исполнились ожидания ее возлюбленного, поэтому она сказала:

— Ты молчишь, бостанги? Не удивляйся, что благоухание твоего мушируми возвращает тебе аромат моих мыслей. Покров притворства никогда не окутывал моего сердца; должна ли я отягощать шаткостью надежды крутой подъем, который ты должен преодолеть, прежде чем тебе откроются брачные покои?

Эта речь дала графу возможность несколько прийти в себя. Он ободрился, как воин, проснувшийся при звуках тревоги в лагере.