Сказки и легенды писателей Америки

— Это прекрасное времяпрепровождение! — вставила Элизабет. — Родни все равно только слонялся бы вокруг дома, читал бы книжки и не знал бы, куда себя девать.

— Верно, Глого. Мне было так скучно, что я чуть было тоже не впал в мировую скорбь. — Родни вдруг подумал, что можно попробовать излечить Глого от его печалей, рассказывая ему о своих.

И Родни стал рисовать Глого безрадостную картину жизни потомка лесопромышленника, приготовленного судьбой унаследовать отцовское дело и преследуемого мыслью об этом и днем и ночью.

— Понимаешь ли, друг мой, мне совершенно нечего делать дома. На то, чтобы что-то делать, есть прислуга. И если я что-нибудь вздумаю сделать, то я попросту буду путаться у прислуги под ногами, что, несомненно, вызовет ее недовольство.

— Какое странное положение! — воскликнул старый гном, начиная проявлять интерес.

— Так было с самого раннего детства. Всегда находился кто-то, кто должен был делать домашние дела, а мне это запрещалось.

— Гному трудно в этом разобраться, — заметил тысячелетний Глого. — Каждый гном был у нас обязан крепко стоять на ногах и все делать для себя самостоятельно.

— Теперь ты видишь, — продолжал Родни, — если вы с Бобо позволите мне возить вас в гномобиле, я могу считать, что я помогаю науке, и мне это гораздо приятнее, чем играть в гольф или писать стихи, которые все равно никто никогда не прочтет.

— Ты очень добрый, — сказал Глого. — Ни один человек, большой или маленький, не мог бы сделать больше для другого, чем ты для меня в своих попытках заставить меня быть счастливым.

Так, без особых надежд, но не желая обидеть Родни, Глого согласился продолжать путешествие. Он постарался победить свою мрачность, чтобы оказаться приятным компаньоном. Глого и Родни обменялись почти японскими вежливостями, а потом принялись изучать карту, планируя посетить Йосемит, чтобы разузнать, какие гномы живут в тамошних лесах.

Глава седьмая, в которой гуси посещают косметический кабинет

Гномобиль возвратился на шоссе. В ближайшем городе Родни купил свежую газету. На первой полосе было описано их утреннее приключение в отеле и опубликован странный рацион королевских гусей, а также были помещены фотографии: Родни, отвернувшись от объектива; Элизабет, скорчившая гримасу, и портрет принца Уэльского. Был к тому же помещен отчет об утренней гонке и поставлена скорость, с которой Родни вел машину (мама придет в ужас, когда прочтет!), и даже номер машины. Родни сказал:

— Они скоро объявят награду за наши головы.

— Что мы будем делать? — спросила Элизабет, оживленная быстрой ездой и польщенная видом своей фотографии в газете.

Родни ответил, что они будут теперь путешествовать инкогнито. Он объяснил, что когда путешествуют члены королевской семьи и хотят при этом избежать выполнения общественных обязанностей, то они называют себя вымышленными именами. И если так можно было поступать членам королевской семьи, то почему бы этим не воспользоваться и членам семьи лесопромышленника? Родни объявил, что отныне он Иеремия Титертон Дженкинс из Каламазу, штат Мичиган. Элизабет удивилась: откуда это Родни взял такое смешное имя? Родни объяснил, что вымышленное имя должно быть смешным, а то оно еще окажется настоящим именем какого-нибудь человека, который подделывает чеки или собирается ограбить банк. Элизабет засмеялась от восторга.

— А кем я буду? А девочки могут ограбить банк?

Родни сказал, что вообще-то грабительницы встречаются на свете, но лучше пусть Элизабет назовется его дочкой или гувернанткой, как она захочет. Наконец, они решили, что ее будут звать Люсита Луиза Дженкинс и что это милое, мелодичное имя, которое вряд ли принадлежит какой-нибудь грабительнице. Бобо решил, что он тоже должен путешествовать инкогнито, — одна из виденных ими гигантских секвой была названа «генерал Шерман», — Бобо решил, что он тоже будет называться генерал Шерман, пока не придумает что-нибудь получше. Но они никак не могли уговорить Глого выбрать себе имя какого-либо выдающегося деятеля, например, генерала. Ему очень не понравилось, что Бобо взял себе человеческое имя. Глого определенно не хотелось, чтобы его внук проявлял интерес к делам больших людей.

Когда пришло время спать, Родни подвел гномобиль к отелю, но не к парадному входу, а завел его прямо в гараж. Видно, в гараже еще не прочли газету, потому что их встретили там спокойно и не приставали с расспросами. Родни взял корзинки, Элизабет — чемодан. Усталые, они едва доплелись до входа в отель; Родни подошел к портье, взял карточку и написал: мистер Иеремия Титертон Дженкинс — Каламазу, Мичиган; Люсита Луиза Дженкинс, оттуда же, и, как обычно, спросил две комнаты с ванной. Портье поглядел на корзинки и сказал:

— Мы не разрешаем держать в номерах животных, сэр.

— У меня нет никаких животных. В корзинках находятся антропологические образцы.