Сказки Крестового хутора

«Вот я и проснулась, мама. Наверно, ты бы гордилась мной. Никогда не думала, что могу быть смелой. Может, вся прошлая жизнь готовила меня к этому моменту? Странно. Вроде плохо все, а я счастливой себя чувствую. Из-за Федора Ивановича? Скорее нет, чем да, хотя тебе он бы понравился. Очень вежливый и культурный, как ты любила. Только больше похожий на сон. Как будто и не было его рядышком, как будто и не откопал меня. А вот пепел настоящий, мама, и запах гари. Шлем вот этот тяжелый тоже настоящий, и разбитая голова моя. Неужели, чтобы хоть что-то в этой жизни испытать, нужно сначала разбиться? Сломать то, что дано Богом, и только потом открыть в себе чувства? Надеюсь, мы еще увидимся с тобой и ты все мне объяснишь, а то я запуталась».

И действительно, Валентина Ивановна заплутала в темноте и вышла к склепу, где жил Костя Смертный. Старушка приоткрыла дверь. Огонь побывал здесь, но не задержался. Все было почти целым, только в углу комнаты стоял странный стеклянный гроб, лопнувший от жара. Старушка подошла ближе и обнаружила внутри подтаявшую восковую куклу. Модель, выполненная в полный рост, изображала красивую девушку. Вероятно, в целости от человека было не отличить. Огонь расплавил лицо и руки, из-за чего фигура казалась поеденной проказой или сифилисом. Растаявший нос, изуродованные температурой руки и впалые, потекшие глаза.

«Страшно, – подумала Валентина Ивановна. – Только где же Костя? Как-то забыли мы про него в общей суматохе. Мне всегда казалось, что он не плохой, просто непонятный. Оказывается, еще и из воска лепил. Правильно мне мама говорила, закрытый человек зачастую талантлив, а балабол пустым местом оказывается. Знали бы, можно было и выставку организовать. И ведь снаружи сухарь, а внутри вон какой художник».

Валентина Ивановна внимательно осмотрела склеп и его окрестности. В темноте было сложно разобраться, и старушка решила продолжить поиски Кости поутру.

Сказка 27 Рагу

Сигаретная фабрика выпускала облака черного дыма. Самая заядлая курильщица Тридевятого царства возвышалась трубами даже над царским дворцом. Гарант стабильности и рабочих мест, черное пятно среди бескрайних табачных полей, это страшное сооружение в простонародье называли «Мать».

Работать здесь начинали с пяти лет. Мальчики собирали табак, девочки убирали помещения. «Вся жизнь – это сигарета. Чем быстрее куришь, тем быстрее проходит. Поэтому к табаку нужно относиться бережно», – любили повторять на заседаниях ответственные за сбор урожая.

«Табак – всему голова», – гласила надпись при входе в рабочие цеха. Среди черных прокуренных стен проходила вся жизнь. Здесь встречались, здесь женились, разводились и даже делали детей после очередной пьянки. В коридорах «Матери» иногда случались драки за премии, но быстро останавливались деревянными солдатами.

«Мать» старела, что было видно по обвалившейся штукатурке и постоянно ломающимся станкам, и становилась строже с каждым годом. Не так давно все рабочие должны были выучить наизусть нормы безопасности и правила поведения, среди которых наблюдались:

• Я – собственность фабрики. Мои руки – инвентарь, за ним нужно следить и содержать его в порядке.

• Самоубийство или порча здоровья – ущерб имуществу фабрики.

• Каждый имеет право на вознаграждение! Так же, как имеет право на штраф.

Могло показаться, что условия работы у «Матери» были невыносимы, однако сотрудники любили фабрику. Это был стабильный доход и возможность получить жилую площадь за выслугу лет. Никогда фабрика не останавливалась, никогда не задерживала жалованье, почти всегда оплачивала больничный, а уж как кормила! Три раза в день столовая обеспечивала суп, хлеб, по праздникам – котлеты и леденцы. Приходить можно было со всей семьей, поэтому всех, кто работал на «Мать», бытовые нужды обходили стороной. Вот и получалось, что производство, построенное на пагубной привычке, даровало куда больше благ, чем наносило ущерба.

– Ну что! Пора и поесть! – прорычал прораб.

– Пора, Сергей Сергеевич! – ответили работники в один голос.

Коллектив дружно двинулся в столовую, где столы ломились от простой, но такой приятной после работы еды. Забряцали ложки, завязались разговоры. Благодать! Обеденное время наполняет голову спокойствием, а значит, думами.

– Сергей Сергеевич! А что вы про Федора Ивановича думаете? Про старика этого? – спросил кто-то из рабочих. – Он вчера к нам на экскурсию приезжал. Дельный дед!

– Думаю, что герой он! Давно пора царскую шушеру приструнить.

– Сергей Сергеевич! А Царь-то его испугался? Или задумал что?

– Царь наш никого не боится. Видит просто не все. Вот Федор Иванович ему и открыл глаза на то, какие паскуды у нас судьбами человеческими распоряжаются.

– А мне кажется, Царь зассал! – заявил перемазанный гарью бугай, дожевывая корку хлеба.

– А ты шибко умный, я смотрю. Ты вон третью семью в столовую нашу привадил, а все брюзжишь не по делу! – Сергей Сергеевич проговорил это четко, но не отвлекаясь от поглощения наваристого супа.