Читаем Сказки летучего мыша полностью

Сказки летучего мыша

Хосе сам не понял, как оказался на полу. Девушка оказалась рядом. Близко-близко. Он почувствовал запах ее волос… Услышал, как она молится. Молилась девушка на латыни. На той же странной, густо приправленной андалусийским акцентом латыни, на которой когда-то молились мать и сестры Хосе.

Вот это да… Русская красавица оказалась испанкой! Мало того — его землячкой!

«Замок» опять содрогнулся. С потолка сыпалась штукатурка. Хосе не обращал внимание — прикрыл девушку сверху рукой, словно это могло защитить и спасти… У него самого — странное дело — страх смерти напрочь исчез. Взамен Хосе почувствовал сильнейшее возбуждение — как в давешнем сне. Даже, пожалуй, сильнее… Он ощутил под ладонью упругую грудь девушки, шептал ей что-то, сам не понимая — что, она прижималась все ближе, все теснее…

Что-то грохотало, что-то рушилось — они не замечали. Смерть была далеко. Смерти вообще не осталось в природе. Не было ничего — лишь они двое.

* * *

И все-таки отсутствие навыков корректировщика — тем более на местности с неровным рельефом — подвело Ворона.

Снаряды снесли, как ножом срезали купола церкви — и стали падать с большим перелетом. Жора немедленно попросил перенести прицел «на полверсты ближее». Он хотел стереть проклятое здание с лица земли — до основания, до фундамента. Голос Ворона с трудом пробивался сквозь усиливающийся треск и шум — немцы, похоже, нащупали частоту и включили постановщик помех.

Однако «Смоленск» каким-то чудом услышал. И перенес огонь.

Но получился изрядный недолет — снаряды безвредно взрывались на ближнем склоне Поповой горы.

Ворон орал и орал в микрофон:

— Подальшее чуток! Подальшее! — и сам понимал: всё бесполезно. Ничего уже «Смоленск» не услышит.

А потом все стихло. Батарея прекратила огонь. Ворону хотелось выть — чуть-чуть ведь оставалось, самую малость…

Ладно, и без того сделано немало. Пора уходить. Вдали ревели — всё слышнее и слышнее — моторы грузовиков. Кольцо облавы разворачивалось.

Он поднял с земли ТТ Крапивина, сунул за ремень. Закинул за спину автомат Цимбалюка. Заодно прибрал вещмешок с продовольственным НЗ. Направился в сторону кустов, скрывающих вход в катакомбы. Прошел несколько шагов — и вернулся. Подхватил свою винтовку, из которой убил командира. В хорошем хозяйстве все пригодится.

* * *

Катаклизмы, сотрясавшие «замок», закончились чуть позже, чем артналет.

И, как ни странно, особого вреда не принесли. Больше всего пострадал верхний этаж правого крыла — похоже, помещения для прислуги возводили в своё время на скорую руку, из самых бросовых материалов. Толстые стены первого этажа, выложенные из добротного каленого кирпича, — устояли. Кое-где штукатурка пошла трещинами, да свалилась из своей ниши одна статуя. Пострадавший на первом этаже оказался лишь один — повара обварило горячим супом, когда тряхнуло …

Офицеры и рядовые толпились вокруг особняка, гадали: что же такое произошло?

Постепенно крепло мнение: тут неустойчивая почва, и два снаряда, долетевшие-таки почти до дворца, вызвали колебания подземных слоев.

Хосе замешался в общую толпу, стараясь мелькнуть перед всеми, кого знал в лицо. Потому что Мария (именно так звали таинственную соседку) сказала, как только всё у них закончилось: теперь он нас убьет, обоих… Кто убьет? — не понял Хосе. Гельмут, тоскливо произнесла девушка.

Гельмутом, надо думать, звали оберштурмбанфюрера Кранке. И все равно рядовой Ибарос не понял ничего. Несмотря на полное отсутствие опыта, он сообразил-таки, что оказался первым мужчиной у Марии. Эсэсман ее любовником не был… За что тогда убьет?

Ломать голову оказалось некогда. Мария торопливо вытолкала юношу из своей комнаты — вернее, из двух смежных: ты никогда здесь не был! Никогда!

А сама осталась. Вытянулась на полу — словно бы в обмороке.

Хосе выскользнул на улицу, смешался с толпой и решил утверждать на любом допросе: он шел впереди Отто, когда эсэсовца убила падающая балка… Шел впереди, успел выскочить на лестницу, затем на улицу, — и больше в здание не возвращался. А кто такая Мария — вообще понятия не имеет.

Кранке среди толпы не было видно. Появился он чуть позже… Появился из дворца. Опять копался в своем подвале? Похоже на то…

Шел оберштурмбанфюрер тяжело, опираясь на двух эсэсовцев. Голова забинтована, на повязке набухает красное пятно — но вид довольный-довольный. Как будто действительно сегодня раскопал клад, о котором твердил Энрикес.

Рассеянный взгляд Кранке скользил по толпе — и остановился на Хосе. Увидев парня, эсэсман вдруг улыбнулся — широко и добро.

Хосе Ибарос почувствовал, как по спине сбегает струйка холодного пота.