Сказки Малышки Жюли (СИ)

Но время шло, Патрик рос, а Доктор Тондресс так и не появился, и мальчик поначалу обижался на удивительного волшебника, а потом начал забывать о нём. Лишь золотые солнечные искорки в открытом взгляде и искренней улыбке напоминали о вере в чудо, но и они загорались всё реже и реже. Другие дела становились важнее: друзья, школа, первая любовь, институт в новом городе, работа. Детским сказкам не нашлось места в его взрослой жизни — они так и остались где-то в далёком-далёком прошлом вместе с поломанным трехколёсным велосипедом, содранными коленками и старым плюшевым котом с колючими проволочными усами.

Но однажды Патрик приехал навестить отца и мать, и Лилиан сказала ему:

— Сынок, мы с отцом хотели разобрать старый книжный шкаф — в него уже не помещаются все наши книги. Старый разберём, новый на его место поставим, все книжки своё место займут — вот и славно будет! Поможешь нам?

Патрик, конечно же, не стал отказываться. Войдя вместе с отцом в комнату, где стоял большой книжный шкаф, он присвистнул: книг действительно было очень много, а те, что не влезли в шкаф, лежали сверху, и на полках возле телевизора, и в журнальном столике, и даже просто так, на полу.

— Что ж, дело мастера боится! — сказал Эжен — это была его любимая поговорка, и он частенько повторял её.

До самого вечера отец и сын разбирали и сортировали книги по названиям и авторам, чтобы потом, когда книжка вернётся в новый шкаф, её было легче найти. Старые и потрёпанные книги они складывали отдельно, чтобы потом отдать мастеру: тот выправит переплёт, вклеит выпавшие странички, нанесёт краской название — и книгу снова можно будет перечитывать, сколько пожелаешь.

Внезапно внимание Патрика привлекла небольшая книжка, покрытая пылью — это было удивительно само по себе, потому что в книжном шкафу родителей не водилось ни пыли, ни плесени. Пат легко подул, и из-под слоя пыли проступили позолоченные буквы.

— «Волшебные сказки», — прочитал Патрик вслух. — Пап, что-то я не помню у вас этой книги. Откуда она?

Эжен посмотрел на корешок поверх очков и развёл руками: он не помнил тоже.

— Ничего, потом покажем её Лилиан, она уж наверняка знает, — сказал Эжен и вернулся к ещё не разобранным книгам.

Патрик кивнул, соглашаясь с отцом, и хотел положить книгу сказок обратно, но она то и дело притягивала его взгляд, дразнила блеском золотых букв и необычным узором переплёта: красивые буквицы и загадочные символы сплетались вместе, прятались друг за друга, выглядывали из-за крупных цветов — казалось, они вот-вот расскажут какую-то невероятную тайну.

Пат открыл книгу наугад и сразу же увидел знакомое имя: Доктор Тондресс. Он вспомнил истории, которые рассказывали родители перед сном, и улыбнулся: что ж, ничего особенного, сказки как сказки.

Но тут произошло невероятное: слова пришли в движение, сбились в кучу и вновь рассыпались по странице, складываясь в рисунок. Патрик зажмурился и мотнул головой, но удивительный рисунок никуда не исчез, напротив, стал ещё отчётливее: по дороге, уходящей к горизонту, четыре чудесных крылатых коня весело катили дилижанс, колёса скрипели и будто напевали незатейливую песенку. Возница, сидящий на козлах, обернулся, приподнял шляпу в знак приветствия и улыбнулся Патрику. Он чуть тронул вожжи, и кони, раскинув крылья, взлетели и скрылись с глаз, оставив за собой лишь чистый лист бумаги.

Пат захлопнул книгу и устало потёр пальцами глаза. Быть может, ему всё привиделось? Но почему же книжный лист теперь чист, будто и не было на нём никогда ни типографских чернил, ни странного рисунка?

— Сынок, что случилось? — Эжен обеспокоенно коснулся его плеча. — Ты вспомнил, о чём эта книга и откуда она?

— Всего лишь сказки о Докторе, которые вы рассказывали мне в детстве, — Патрик натянуто улыбнулся отцу. — Пустяк и выдумка, не переживай, пап.

Но Эжен не улыбнулся в ответ, напротив — нахмурился.

— Доктор Тондресс не выдумка, сынок… — опустившись в кресло, Эжен рассказал сыну всю правду о том, как Доктор помог их семье, как спас Лилиан и ребёнка, который только должен был родиться. — В ту пору ты был мал, и мы не стали рассказывать тебе об этом, а потом, спустя годы, ты повзрослел и — помнишь? — лишь отшучивался, не желая принимать сказки всерьёз.

Патрик был сбит с толку. Просыпающаяся где-то глубине души детская вера в чудо спорила со взрослым умом и практичностью. Ум упрямо твердил, что такого быть не может, потому что такого не может быть никогда, а вера смеялась наперекор: «Может! Всё может быть! Всё есть, открой глаза и увидишь!»

Несколько дней Пат был задумчив и рассеян, почти не разговаривал со своими близкими; он то перелистывал найденную книгу, вглядываясь в строки, то называл сказки чушью, но, забросив книгу в дальний угол, снова тянулся за ней. От родителей это, конечно, не укрылось, но они не вмешивались: чувствовали, что сын стоит на пороге решения, настолько важного, что принять его можно только самостоятельно, без чьей-либо подсказки.