Сказки мёртвого мира. Тсс…

Моя бессонная ночь где-то на полпути между вчера и завтра. Я пытаюсь пошевелить ногами, рукой, головой, мизинцем. Не получается. Похоже, у меня сломано что-то важное в шее – достаточно важное, чтобы парализовало, и недостаточно важное, чтобы умереть. Тип садится надо мной на корточки, криво ухмыляется мне в лицо, и его тягучая слюна опускается на мою щёку. Повязка сползает с его лица на шею, и опять высовывается наружу склизкая дырка вместо носа, возбуждённо пышет паром. До меня только сейчас доходит: если бы я не закрыл повязкой его нос, то точно заметил бы, что всё это время он был всего лишь без сознания. О нет, чувство юмора у чёрта и не думает иссякнуть! Пока я немо сокрушаюсь, тип не теряет времени зря – щупает меня везде, цапает пузырёк с таблетками, запихивает себе в пасть их все разом, зализывает кровью с моей щеки. Он находит у меня свой пакетик с сине-белыми капсулами и затискивает себе поглубже за пазуху. Как бы мир ни менялся, ирония его никуда не девается. Тип соединяет ладони лодочкой, подставляет к моей разбитой голове и лакает мою кровь из своих узловатых лап. Я отвожу глаза, чтобы не видеть этого. Небо, вечно затянутое тучами, почему-то не рыжее, как всегда в тёмное время суток, а багровое, как кровь. Хотя теперь понятно почему. Наверняка тип будет жрать меня живьём по частям – и сначала не самым важным частям, чтобы хватило надолго, – а я буду наблюдать и ничего не смогу сделать. Тип чует, что я вот-вот могу завопить в ужасе, – и вдавливает в мои губы свой шершавый палец с когтем: тсс… Потому что все хотят есть. И если я закричу, сбегутся другие, чтобы тоже пожрать. Тогда для меня всё закончится быстро – за пару минут или даже меньше… Но стадной кормёжки не будет. Может, я не самый сообразительный, зато не жру людей и не допущу, чтобы из-за меня их жрали. Я изо всех сил стискиваю челюсти, которые, к счастью, по-прежнему мне подчиняются. Тип хватает меня за ноги и волочит в другую от Дыры сторону – наверняка в своё укромное лежбище. Я бросаю последний взгляд на уплывающее из вида окно девочки и мысленно клянусь ей, что кричать не буду. Я не больной на голову. И не святой. Я человек. Я не один. И за мир стоит бороться.

***

Он не пришёл на следующую ночь, третью, пятую. Соня уже перестала надеяться и больше не ждала. Но она всё так же сидела ночами на подоконнике и смотрела на небо. И вот однажды пелена туч зашевелилась в одном месте, её ватные складки слегка разошлись – и вспыхнула звезда. Яркая, как тысяча спичек или даже миллион свечей. Соня дёрнулась к задвижке, чтобы распахнуть окно и высунуться наружу, но не успела. Звезда сияла секунды три, как будто глядя на мир внизу со всей своей чистой радостью, но вот неуверенно мигнула, ещё раз – и небо опять заволокло сплошной ватой. Это случилось на пятнадцатую ночь после того, как он приходил.

07.04.2016 (нов. ред. 12.06.2022)

ОГОНЬ И ВОДА

Тизер – начальный фрагмент

Старого мира больше нет. Из-за климатического катаклизма многие животные и растения погибли, а после военных и социальных потрясений от голода и разрухи умирают люди. Насилие, убийства, каннибализм перестали быть отчаянными способами выживания – теперь это обыденность. Но ещё есть те, кто верит в справедливость, несмотря на повсеместное беззаконие. Сегодня ночью одна из них отправится на поиски матёрого убийцы – и новый мир откроет ей неожиданную истину…

14.03.2017

Нет… Нет. Нет! Я не могу остаться одна, ты не можешь меня бросить, мы же вместе! Мой внутренний голос кричит это мне самой, ей, нам обеим. Но реальность вопит куда как громче. Замызганная подворотня погружается в бурые сумерки уходящего дня. Кровь, везде кровь: следы от ботинок, отпечатки ладоней, брызги, мазки – и ползущая во все стороны лужа. В ней навзничь лежит растерзанное тело, такое знакомое, потому что долгое время с ним бок о бок жило моё тело, и такое чужое, потому что теперь ни в одной его частичке нет хотя бы малейшего движения. Нет! Нет. Нет… Мой внутренний голос затихает, захлёбывается в крови и неизбежности. Остаётся только реальность: она мертва, не стало никакого «мы», ты опять одна – и это оглушительно ясно.