Сказки народов мира

— Как же я в этаких лохмотьях в панские покои явлюсь?

Поглядел управитель на его рваную сермягу и молвил:

— Твоя правда, пастух! Негоже в панские покои в лохмотьях идти.

Дали Всемилу кафтан тонкого сукна, пояс широкий, сапоги с подковками да шляпу с павлиньим пером.

Искупался Всемил в речке, панский брадобрей ему волосы постриг, подровнял. А как надел он нарядный кафтан, на кухне так и ахнули: молодец молодцом, прямо не узнать!

В трапезной гости за столами посиживают, едят, пьют, веселятся.

— Позвать пастуха! — распорядился кастелян.

Входит Всемил — статен, пригож. Такого тут сроду не видывали. Панны глаз с него не сводят, вздыхают, на дочку кастеляна с завистью поглядывают, и каждая про себя думает: «Вот бы мне такого красавца мужа, не посмотрела бы я, что он пастух…»

Дочка кастеляна вздохнула горестно и шепчет:

— Уж больно мешок-то велик!

Встал Всемил, где ему велели, перед ним мешок на распорках повесили, и начал он сказки сказывать.

Рассказывает разные были-небылицы, легенды да предания, что в татарской неволе у костра наслушался.

Одна сказка страшней другой, одна другой диковинней и забавней.

Вот говорит он час целый. Заслушались гости, есть-пить перестали, мыслями в дикие степи перенеслись. Чудится им, будто они на диких конях скачут, в кибитках на голой земле спят, из луков стреляют.

Сколько на белом свете чудес!

Панна отцу подмигивает, знаки делает: загляни, мол, в мешок, много ли он наговорил.

Заглянул кастелян в мешок и только рукой махнул:

— Мало! Еще дно просвечивает.

Тут Всемил говорит:

— Хватит этих ужасов да страхов! Расскажу-ка я вам веселую историю. Вот сижу я как-то раз на лугу и зайцев пасу. Глядь — прямо ко мне бедняк на кляче трусит. Кафтан на нем старый-престарый, молью траченный, вместо седла — дерюга, вместо стремян — прясла. И был тот бедняк как две капли воды на нашего пана похож. Глаза, точь-в-точь как у нашего пана, серые, волосы, как у нашего пана, седые…

Кастелян забеспокоился, на скамье заерзал. «Что это он болтает? Вдруг гости догадаются?»

— Попросил у меня бедняк зайца, а я ему и говорю…

Кастеляна холодный пот прошиб. «Сейчас расскажет, как я пса в нос целовал».

Не вытерпел кастелян, к мешку подбежал да как закричит:

— Хватит! Хватит! Мешок уже полный!

А дочка ему вторит:

— С верхом! Сказки на пол высыпаются.

Так стал Всемил зятем знатного пана кастеляна.

ПЯТЬ ОВЕЧЕК Польская сказка

За тремя горами, за тремя лесами, над быстрой речкой замок стоял. И в замке том богатый и знатный рыцарь жил — гроза всех врагов.

Богатств его не счесть. Тысячи мешков зерна собирали крестьяне с его необозримых полей. Табуны лошадей, стада овец и коров паслись на бескрайних его лугах. Великое множество зверей и птиц водилось в его лесах.

Злато и серебро рекой текло в сокровищницу рыцаря.

Была у рыцаря и дружина бравых молодцов — лихих удальцов.

Когда враг отчизне угрожал и король грамоты рассылал — защитников созывал, рыцарь первый в королевский замок с дружиной являлся. Первый кидался в жаркий бой, жизни не щадил.

Все-то у него есть: и власть, и слава, и богатство, и жена-красавица, только детей нет.

— Кто утешит, приласкает нас в старости? — горюет жена.

— Услышу ли милое сердцу слово «отец»? — сетует рыцарь.

Шли годы.

И вот нежданно-негаданно подступил к границам королевства могучий враг.

Грозится неприятель всех людей истребить, все города и села огнем спалить.

Король кликнул клич: на войну всем идти, родную землю защищать.

Простился рыцарь с любимой женой и на далекую войну отправился.

Полгода спит он в седле, одной рукой ложку с похлебкой ко рту несет, другую на рукояти меча держит.

Разбили врага наголову, и поспешил рыцарь со дружиной в обратный путь.

Едут они, едут, а кругом равнина бескрайняя, камнями усеяна, сухой травой поросла. Ни деревца, ни кустика. Солнце жжет-палит, а схорониться негде, жажду утолить нечем.

Едут они день, едут второй, вот и третий день на исходе.

Чуть живые кони, чуть живые люди.

Храбрые воины приуныли, головы повесили. Кони еле бредут, об острые камни спотыкаются.

А солнце палит, горячий ветер в лицо тучи песка метет.

Воды! Воды! В ней спасение!

А тут ни речки, ни озерца, ни самого что ни на есть маленького родничка.

Делать нечего, пришлось остановиться — дальше ехать невмоготу. Не погибли на войне от вражеской сабли, знать, от жажды погибнуть суждено. Упали воины на землю, лежат, не шелохнутся, точно мертвые.

Кони головы понурили, дышат с присвистом.

Вот посылает рыцарь одного воина воду искать — тот ни с чем возвращается. Посылает другого — опять ни с чем! Восемь раз посылал, восемь раз воины без воды возвращались, а на девятый он сам пошел. «Может, — думает, — мне посчастливится».

Только взошел он на песчаный холм, свежестью, прохладой повеяло.

Смотрит — колодец внизу! До краев водой полон, а поверху золотой ковшик плавает.

Хочет рыцарь ковшиком воду зачерпнуть, а ковшик ускользает, в руки не дается.

Раз попробовал, другой, третий — не дается ковшик в руки, да и только!

«Ладно, — думает рыцарь, — без ковшика обойдусь».