Сказки народов Сибири, Средней Азии и Казахстана

— Правильно говоришь, — согласился шах. — Ну, я ему покажу! — И объявил своим приближенным: — Драгоценных таких пиал во всем свете было только две. Одну из них давно украли, а другую разбили слуги. Долго мы вора не могли найти, а теперь он сам попался. Вот она, та пиала, которую у меня украли! А вот это вор! — И шах указал на Плешивого.

Позвали палачей, схватили они Насыра, руки-ноги ему связали и повели на казнь.

Насыр закричал:

— Эй, милостивый шах, справедливый шах, одна у меня просьба есть!

— Какая там просьба! — разозлился шах. — Какая еще может быть у вора просьба?

— Прошу меня выслушать, а потом можете казнить.

— Ну ладно, говори. Только скорей, а то время идет.

— Просьба у меня такая, — сказал Насыр, — прикажите, пусть мне руки развяжут. Никуда я не убегу, мне только вам несколько слов сказать надо. Скажу их, и тогда прикажите меня казнить. Когда казните, ничего уж просить не буду.

Дал шах приказ, развязали Насыру руки.

— Эй, милостивый шах, справедливый султан, — попросил Насыр, — дайте мне еще раз перед смертью эту пиалу в руках подержать. Ничего больше просить не буду.

Дал шах пиалу Плешивому.

Взял ее Насыр и сказал:

— Ну, господин! Так, значит, эта пиала ваша?

— Ах ты злодей! — закричал шах. — А то чья же еще? Конечно, моя.

— А сколько у вас было таких пиал? — спрашивает опять Насыр.

— Две, — ответил шах.

— Одну украли, а другая разбилась — так, что ли? — спрашивает Насыр.

— Ну да! — крикнул шах. — Эй, палачи, берите его.

— Только правду говорите, — настаивал Насыр.

— Я тебе говорю правду. Чего тебе надо?

— А то, что ваша правда оказывается неправдой.

— Ты, вор, еще смеешь меня учить! Сказано тебе, было две пиалы: одну пиалу украли, а другая разбилась.

Тогда Насыр сказал:

— Эй, все, кто есть, слушайте! Шах сказал, что у него было две пиалы: одну пиалу украли, а другая разбилась.

И Насыр повернул пиалу направо — вместо одной пиалы стало семь. И шах, и визирь, и все люди, которые кругом стояли, поразились. Тогда Насыр спокойно обратился к шаху:

— Ну, милостивый шах, вот ваша разбитая пиала — возьмите ее себе. А это вот украденная пиала — отдайте ее вашему визирю, а эту дайте вашей жене, а вот эту — дочери, а эти две дайте жене и дочери визиря, ну а там еще одна остается — отдайте ее вашей сестре. Теперь видно, что у вас, шах, не голова, а незрелая тыква.

Сказал так Насыр и поставил перед шахом в ряд все семь пиал. Увидев их, шах готов был сквозь землю провалиться, щеки у него покраснели, как раскаленный котел. Люди кругом тихонько смеялись в рукав.

А шах стоял неподвижно и с места сдвинуться не мог. Наконец пришел он в себя и со злости, не долго думая, приказал отрубить визирю голову. Потом дал Насыру парчовых халатов, всяких дорогих вещей и отпустил домой.

Вернулся Насыр в свой кишлак и раздал все эти дорогие вещи сорока гончарам.

СКАЗАНИЕ О СТАРИКЕ ШАМАНЕ, ЕГО СЫНОВЬЯХ И О ЧИНЧИРЕ ШИТОЛИЦЕМ Нганасанская сказка

Пересказ Н. Гессе и 3. Задунайской

ил старик нганаса́н. Жена у него была, три сына и дочь-невеста. Два сына уже охотники. Один бегал так быстро, что дикого оленя догонял. Звали его Мерагэ́. Другой — стрелок хороший, птиц в лет бил, Дютадэ́ по имени. А третий сын еще мальчик был, еще только детским луком владел.

Как-то старик сказал старшим сыновьям:

— Поезжайте легким чумом в горы, в эту пору там много диких оленей. И сестру с собой возьмите, она вам еду будет варить.

— И я с ними поеду, — мальчик просит.

— Что ж, поезжай. А мы с матерью при стаде останемся, будем оленей пасти.

Приехали в горы три брата и сестра. Поставили легкий чум. Живут. Промысел хороший, диких оленей много. Мерагэ и Дютадэ до света встают, в темноте с добычей возвращаются. Сестра оленье мясо впрок вялит, маленький брат ей помогает — хворост приносит, куски мяса на ве́шалах[86] развешивает.

Только раз вот что случилось. Ушли старшие братья далеко.

Девушка сидит у очага, шьет. Мальчик стрелы на пушных зверьков мастерит. Наконечник у стрел не заостряет, чтобы пушистый мех не попортить.

Вдруг заскрипел за чумом снег, шаги человека послышались. Встревожилась девушка: «Почему один брат возвращается? Не случилось ли чего?»

Только успела так подумать, вошел в чум чужой человек. Лицо у него все разукрашено, на щеках и на лбу узоры будто нитками вышиты. Огляделся кругом: нет ли мужчин в чуме? Сгреб девушку в охапку, с ней бежать хотел. Тут мальчик схватил свой детский лук и пустил в шитолицего стрелу с тупым наконечником. Ударила стрела чужого в плечо. Он девушку из рук выпустил. Засмеялся, вытащил длинный нож, к мальчику шагнул. Девушка на руке у него повисла, закричала:

— Брата моего не убивай! Он же тебе вреда не причинил.

А шитолицый уже занес нож над мальчиком.

Сестра молит:

— Куда хочешь с тобой поеду! На тебя работать буду! Только не убивай брата!

Опустил нож шитолицый, сказал:

— Ну ладно! Его с собой тоже возьму. Подрастет немножко, работником будет. Здесь его не оставишь: он меня видел, все расскажет.