Сказки Нью-Йорка

О’Рурк: Как ты думаешь, может ли баба забеременеть, моясь в ванной? Ну ты понимаешь меня?! Ну, если кто-то мылся в этой ванной до нее. У тебя есть время подумать. Я не тороплю с ответом. Вчера я сказал жене, что такого быть не может. Это немыслимо. (Крисчен снимает дешевые бежевые перчатки, дав себе время подумать.) На такой вопрос с ходу не ответишь, и не пытайся, я даю тебе несколько дней на раздумье. Я согласен даже немного пожить в невежестве. (О’Рурк разворачивает газету, пробегает глазами вверх-вниз по странице. Крисчен снимает вторую перчатку.) Ну вот скажи мне, Корнелий, у тебя ведь есть девушка? Хотя я не удивлюсь, если ты до сих пор в поиске.

Крисчен: Да.

О’Рурк: Что да? У тебя уже есть кто-то на примете?

Крисчен: Да.

О’Рурк: А, ну вот и отлично. Это, кстати, все очень серьезно для тебя, шутки в сторону, в этом городе тебе нужны друзья. Обзаводись поскорее девкой, и тогда твои дела пойдут в гору.

Крисчен: Да, со временем пойдут.

О’Рурк: Отлично. Ты наверняка уже встретил какую-нибудь смазливую бабу.

Крисчен: Мы дружили еще в детстве, задолго до переезда в Европу.

О’Рурк: Эх, беззаботное детство! Моя жена напоминает мне мое беззаботное детство. И я не способен увидеть в ней что-либо еще. (Крисчен на секунду сильно и резко сжимает ладони, перетряхивает плечами, будто вздрагивая, чуть-чуть приподымается на носках.) Как ты себя чувствуешь?

Крисчен: Не плохо.

О’Рурк: Ну, выглядишь ты хорошо… Послушай меня, с тех пор, как ты вернулся, ты что-то не нравишься нашей боксерской команде. Тобой интересуются. Всякий раз, после того, как ты сходишь с ринга, Адмирал спрашивает меня, что случилось с тобой, Крисчен. Он уверен, ты что-то имеешь против нас. И еще он говорит, что тебе лучше было бы оставаться в Европе. Я намекнул ему о том, что с тобой стряслось. На это Адмирал твердо сказал, что ты представляешь угрозу для Соединенных Штатов. Как ты думаешь, Крисчен, он прав?

Крисчен: Да.

О’Рурк: (повышая голос) Что?! Ты хочешь сказать мне, что я разговариваю с уголовником?! В таком случае можешь проваливать. Ну а теперь, серьезно, Корнелий. Скажи мне честно, как ты теперь относишься к американским девчонкам?

Крисчен: Бляди, все до одной.

О’Рурк: Эй-эй, я не советовал бы тебе произносить вслух это слово, пока ты в моем заведении.

Крисчен: А почему бы и не произнести?

О’Рурк: Потому что это вранье. Моя жена американка. И, по твоему мнению, выходит, что она блядь. Ты именно это сказал на днях Адмиралу, после чего с ним случился припадок. Правда, когда он оправился, он согласился с тобой. А затем добавил, что если он еще хоть раз увидит тебя на ринге, убьет тебя за твою болтовню. Он разозлился не на шутку. Сказал, что такие, как ты, подстрекают черножопых и жидов к захвату государственной власти…

Крисчен: Прекрасно.

О’Рурк: Что значит «прекрасно»? (Клятвенно кладет руку себе на грудь.) …А также к высылке ирландцев[2]из Америки. Вот видишь? Как ты думаешь, кто поддерживает в этом городе порядок и справедливость? Подожди, не отвечай — я тебе скажу правду об Адмирале. Он должен быть здесь с минуты на минуту. Собирался сделать у нас маникюр. Адмирал — он ви-ай-пи и просто хороший человек. Весь Нью-Йоркский порт находится под его контролем. Порт, который приносит огромную прибыль городу и стране. Он патронирует всю береговую линию Нью-Йорка, и его безмозглая шпана здесь периодически продырявливает друг дружке головы. Может ты спросишь меня, зачем Адмирал придет сюда? За тем, чтобы сделать здесь себе маникюр! Ты ведь не ханжа, Корнелий? Ты ведь знаешь, что мужчинам тоже нужно делать маникюр? Или, может быть, ты думаешь, что все мы тут пидорасы? (Бродячий философ Крисчен увлеченно и с профессиональной наработкой настукивает кулаками по боксерской груше.) Ну, что же ты молчишь? Может, ты и вправду считаешь всех нас гнойными пидорами?

Крисчен: Ага.

О’Рурк: Я бы не советовал тебе говорить здесь и об этом тоже.

Крисчен: А почему бы и не говорить?