Сказки нового Хельхейма

Без малейшей надежды толкнула тяжёлую створку, та неожиданно легко поддалась. Оказалось, цепь с замком несут исключительно декоративную функцию, ничего не скрепляют, а просто на прутьях решётки висят. Джини даже рассмеялась от облегчения – ну, понятно теперь! Когда шла сюда, ворота были распахнуты настежь, и я не заметила. А теперь то ли ветер, то ли кто-нибудь из жильцов их прикрыл. Но не запер. Не запер! Вот и отлично, – думала Джини, на радостях, от избытка энергии и немножко из чувства вины перед Томой переходя на бег. Поэтому не сразу заметила, как резко похолодало, а вместо жёлтых кленовых листьев на пожухших газонах лежит не растаявший с ночи снег.

Тома ждала её снаружи, у входа в кафе, стояла там, зябко кутаясь в большое кухонное полотенце, как в палантин. Увидев её, Джини побежала быстрей, приветственно размахивая пачкой рисунков. И ещё не добежав, начала извиняться:

– Простите, что так задержалась! Я не поняла, что вам срочно! Хотя могла бы сообразить.

– Это вы извините, – сказала Тома. Шагнула навстречу и крепко её обняла.

Джини не любила обниматься с чужими, она и родных-то едва терпела – ладно, им надо, обидятся, не поймут. Но у Томы как-то неожиданно хорошо получилось. Не фамильярность, а выражение радости и ещё какого-то сильного чувства, как будто Джини не то принесла ей с Луны таблетку бессмертия, не то просто вернулась с войны.

– Я совсем какая-то дура, – вздохнула Тома, наконец её отпустив. – Не сказала вам, что надо в полтора часа уложиться, думала, сами раньше вернётесь, чего там долго ходить. А вы живой человек же! Конечно вам там понравилось. Золотая осень, нет карантина, в кофейнях можно курить. Хорошо, что не заблудились. И что я смогла дозвониться. Идёмте, с меня причитается. Выпить хотите? Или лучше кофе сварить?

– Наверное кофе, – неуверенно откликнулась Джини.

Вошла в кафе, положила на стол рисунки, залезла в пакет – где этот чёртов перец? Я что, его потеряла? Выпал, когда я бежала? Ну чего, молодец.

Впрочем, перец всё-таки отыскался под грудой покупок, в самом низу. То ли по этому поводу, то ли просто для поднятия настроения музыкальный автомат внезапно запел: «Hosanna hey sanna sanna sanna ho!» – Джини даже себе не могла объяснить, почему это так смешно.

– Значит так, – сказала Тома, поставив перед ней маленькую чашку с эспрессо. – Во-первых, если хотите, могу налить сюда ром, или виски.

Джини отрицательно помотала головой, но тут же, передумав, кивнула:

– Виски. Только совсем немножко.

– Да кто же вам много-то даст? – рассмеялась Тома и пошла за бутылкой. Села рядом, сказала:

– Вы отлично вернулись. Одиннадцать баллов из десяти! Но… короче, лучше предупредить вас сразу, чтобы потом не сходили с ума. В общем, если снова захотите в тот магазин, или в кофейню, лучше зовите меня с собой. А если всё-таки сами пойдёте, имейте в виду: на Георгиевский, в смысле, на проспект Гедиминаса надо обязательно выходить через тот проходной двор. Иначе ничего не получится.

Джини хотела спросить, что у неё не получится. Но вдруг осознала, что это на самом деле понятно и без вопросов. Хотя что именно ей понятно, она не взялась бы пересказать.

– Когда в проходном дворе ворота заперты, – говорила тем временем Тома, – не тратьте время и нервы. Лучше зайдите ко мне. Я вам дам какое-нибудь мелкое поручение, и дорога откроется. Если кафе не работает, не стесняйтесь, можно домой. Или просто позвоните по телефону. Только не рано утром, пожалуйста. И не ночью. Примерно с десяти до десяти.

– Офигеть, – откликнулась Джини. Взяла чашку, выпила залпом горький эспрессо с привкусом виски. И повторила, потому что больше сказать было нечего: – Вообще офигеть.

– Да, пока не очень удобно, – согласилась Тома. – Но это временные проблемы. Уладим. Надеюсь, скоро станет можно там в любое время гулять.

– Скоро? – переспросила Джини.

Тома нахмурилась.

– На самом деле, я точно не знаю, – призналась она. – Увидим! Но я надеюсь, что скоро. Максимум, через пару лет. А можно я посмотрю рисунки? Это же ваши? Вы из-за них засиделись в кофейне?

– Рисунки? – удивилась Джини. – Какие? – но тут наконец опомнилась: – Ой, конечно! Смотрите, да.

Тома взяла рисунки, какое-то время молча их перебирала, смотрела так внимательно и задумчиво, словно это были не картинки, а сложный для восприятия текст. Наконец сказала серьёзным, почти драматическим голосом:

– Это нам всем повезло.

– С чем повезло? – удивилась Джини.

– Не с «чем», а с кем, – улыбнулась Тома. – С вами, конечно. Людка мне говорила… то есть, тьфу ты, Юджин мне говорил, что вы хороший художник. Я ему верю, а всё равно удивилась. Нет, не я сама по себе удивилась, а вы удивили меня. Вы мне один рисунок подарите? Вот этот? – она взмахнула картинкой, на которой был вид из окна кофейни – прохожие с открытыми лицами, нарядная старушка-цветочница с вёдрами, усыпанный кленовой листвой проспект.

– Конечно берите, – кивнула Джини.

– Спасибо. Это драгоценный подарок, – торжественно, словно стояла на сцене, сказала Тома. Села рядом с Джини, снова её обняла и шепнула на ухо так ласково, как даже у мамы не получалось: