Сказки о сотворении мира

— Еще раз повторюсь для маленьких, непознанных Человечков: Привратник не нуждается в рекламе. Его репутация говорит сама за себя. Но если Ангела не видно, это не значит, что его нет. Если Ангел не тащит за тебя по базару мешок картошки, это не значит, что он не помогает. И если существует мир, недоступный природе Человека, это не значит, что он параллелен. Ты же не считаешь, что рентгеновский аппарат фотографирует параллельный мир? Не стоит Человеку делать загадку из собственной слепоты. Это не украсит его суть.

— Ты уже постиг нашу суть?

— Не надо учить меня познанию. Лучше пригляди за своей графиней.

В тюрьму графиня Виноградова явилась с отвратительным настроением.

— Вы арестовали мою собаку, — заявила она дежурному. — Немедленно отпустите животное, иначе я буду жаловаться. — Дежурный выпучился на графиню. — Я по-русски с вами разговариваю? Немедленно освободите пса! И календарь поменяйте, сегодня не девятнадцатое, а двадцатое. Вы что, уснули?

Дежурный схватился за телефон. Разбуженное начальство было доставлено на проходную, начальство начальства также собралось на скандал, и самое большое начальство уже не спало, а было поставлено в известность и отдавало распоряжения. Графине Виноградовой вежливо объясняли, что в тюрьме не держат собак, но ее сиятельство требовала справедливости.

— Прекрасно! — восклицала она. — Тогда немедленно отпустите собаку!

— Но это невозможно! Это тюрьма! Тюрьма не питомник и даже не приют!

— Тем более, здесь не место для моей собаки.

Миру провели в кабинет и объяснили еще раз, что ни одной собаки в камерах нет, но она не поверила.

— Мы поищем! — крикнула она на мужчину в погонах с крупными звездами, и хватила по столу кулаком. Стол затрещал. Президентский портрет на стене нахмурился.

Начальник слетел с кресла и, звеня ключами, помчался по коридорам.

— Сейчас вы убедитесь, — обещал он, вскрывая камеры одну за другой.

Мира заходила в темные помещения, заткнув нос, осматривала по очереди сонные лица. За ней ходила делегация из охраны.

— Артур! — звала графиня, но пес на кличку не отзывался.

— Собаку зовут Артур, — шептались охранники, — узнайте в питомнике, нет ли у них собаки по кличке Артур?

— Деев! — звала Мира.

— Передайте, что фамилия собаки Деев, — повторяла свита.

На пороге следующего коридора начальник позволил себе крамольную мысль:

— Вы уверены, гражданочка, что Деев Артур — собака? Может быть, все-таки человек?

— Что вы хотите этим сказать? — оскорбилась графиня. — Что я человека не отличу от собаки?

Начальник побагровел, а молодой охранник, открывая следующую камеру, уточнил:

— Он точно кобель? Может, поискать в женском изоляторе?

— Артур! — звала Мира. — Ты где?

Сонные узники просыпались. Сопровождающая делегация прирастала с хвоста и вскоре перестала умещаться в коридоре.

— Ваше сиятельство… — услышала Мира сквозь гул и лязг.

— Стоп!

Процессия умолкла. Заключенные притаились за дверями.

— Кто сказал, «сиятельство»? — крикнула графиня.

— Я здесь, — повторил знакомый голос из-за запертой двери.

— Надо же… — удивился охранник, — пес-то говорящий!

Артур Деев дрожал от холода, сидя на скамейке в чужом дворе. Он съел бутерброд, купленный в ночном магазине, открыл банку пива, закурил и заметил палку, похожую на оружие Ангелов, прислоненную к детским качелям. Артур указал пальцем на палку.

— Оно? — спросил пес, стуча зубами, и получил утвердительный кивок. — С ума сошла? А если сопрут?

— Не сопрут.

— Оно все время стояло здесь?

— Не в тюрьму же его тащить, — объяснила графиня. — Мне от этой дубины сто лет не избавиться. Спорим, — предложила она, — я его оставлю на Красной Площади, к нему никто и близко не подойдет. Это мое проклятье. А от проклятия так просто не избавиться.

— Угу, — согласился Артур, грея синими пальцами пивную банку.

— Перестань дрожать. Видишь, я тоже без шубы и не дрожу.

— Сажали — тепло было, — сказал Артур.

— И пиво у меня такое же холодное.

— Вашему сиятельству с утра напиваться вредно.

— Жить тоже вредно.

Артур проглотил полбанки и затянулся сигаретой.

— Чего сидим-то? — спросил он. — Может, к Валерьянычу поедем, камин затопим, выспимся?

— Обойдешься, — сухо ответила Мира.

— Тогда давай к тебе… Или на вокзал.

— Мне нужно поговорить с человеком, который живет в этом доме. Пока не поговорю, никуда не пойдем. Двадцатое — мой «День Земли». Мой единственный шанс с ним договориться. В любой другой день он меня просто с лестницы спустит. Мы будем здесь сидеть столько, сколько понадобится.

— Может, лучше завтра к нему подрулить, а сегодня в баньке попариться? — предложил Артур. — С березовым веничком…

— Деев, ты совсем тупой? — рассердилась графиня. — Завтра он меня слушать не станет!

— Понял. Может, водки купить на троих? Или я машину пригоню. Там полбака осталось. Погреемся…

— Может, ты, наконец, заткнешься?!

— Уже заткнулся. Тебе отдали ключ от машины?

Мира порылась в рюкзаке, куда сложила личные вещи Артура.

— Твой идиотский паспорт… — сказала она, — дневник и самоучитель французского, которые ты бросил у Валерьяныча. Господи, где ты эту дрянь откопал? Какие-то справки, две фотографии… Ключи были с тобой?