Сказки о воображаемых чудесах

— Нет, на сей раз не в пакостной книжонке. Репродукция в каталоге. Похоже, теперь эту жуть считают антиквариатом. И вот эта иллюстрация, именно эта — та самая, которую нарисовали в аду специально для меня, — была воспроизведена во всей ее броской яркости. Я безразлично пролистывал страницы каталога, сидя в гостях у одного из коллег, и вот внезапно она снова предстала передо мной. Мне пришлось немедля покинуть дом под каким-то неправдоподобным предлогом, я даже не помню, каким именно. Той ночью я пытался воззвать к своему разуму, но вотще. И вот на часах два часа ночи, а я неожиданно для себя брожу по дому с графином виски. Я снова вернулся в детство, когда ночь за ночью я страшился отходить ко сну. Конечно, в итоге здравый смысл взрослого человека подтолкнул меня в спальню. Я проглотил последний бокал виски и мгновенно заснул. А через полчаса воплями перебудил слуг. Моя бедная экономка решила было, что в дом пробрались преступники и убивают меня. Это было бы даже забавно, если бы ситуация не повторялась каждую ночь следующие полгода. Естественно, я вызвал своего доктора, а потом и других специалистов. Все, на что они были способны, — это накачать меня таблетками и погрузить в тяжелое забытье, от которого я, несмотря на всю пакость, которой меня пичкали, просыпался каждую ночь, вопя от ужаса. Лев. — На сей раз Артур произнес это слово четко и громко, словно сделал надрез скальпелем. — Лев вернулся за мной, как возвращался всегда. Явился из черной дыры в стене цирка и прыжками понесся ко мне по грязному песку, загребая когтями воздух. Он едва не сцапал меня, но я проснулся.

Я тоже поднял бокал и выпил.

— Но, — заметил я, — вы сказали «следующие полгода». То есть вы нашли способ избавиться от этого сна?

— В своем роде да. — Артур потупил взгляд и уставился в пустоту. — В последний раз я вызывал доктора два месяца назад. Манерами он тоже напомнил мне отца, хотя и был младше, чем я сейчас. Решительный и агрессивный человек, храбрый, как… я собирался сказать, как лев. Он сказал мне безо всяких околичностей, что нервы у меня ни к черту и винить в этом я могу только себя. Я позволил терзать себя фантому из книжки. Я не оказывал ему никакого сопротивления. Пора уже перестать накачивать себя морфием и алкоголем. Я должен лечь, заснуть и встретить зверя лицом к лицу, зная, что он — ничто. Вообще ничто. Доктор сказал мне сурово, что кошмар порожден и вскормлен моим собственным страхом. Он признал, что в раннем детстве такое поведение было простительным, но чтобы так себя вел взрослый мужчина? Что за тошнотворная нелепость! «Это ваша собственная трусость, — сказал он мне в лоб. — Это она мешает вам спать, разрушает ваше здоровье и вашу жизнь. Избавиться от нее можете только вы сами. Вы должны выбросить ее вон — и тогда освободитесь». Когда он закончил свой сеанс, я весь дрожал, точно маленький мальчик. Но я понимал — и сейчас понимаю, — что по сути он был прав. Мое проклятье — это дитя моих же страхов. Я должен повернуться к ним спиной. Поэтому я легко поужинал, выпил пару бокалов и отправился спать. Примерно полчаса я пытался заснуть, усердно гоня из головы все мысли о кошмаре, и не заметил, как погрузился в сон. На сей раз я спал без сновидений. С тех пор дурное видение ни разу не докучало мне. Теперь я могу заснуть в любое время дня и ночи, не испытывая ни малейшего неудобства.

Я сидел, глядя на Артура. Руки его покоились на подлокотниках кресла. Он продолжал смотреть в невидимую мне бездну, что разверзлась у его ног.

Он сказал:

— Полагаю, ты одновременно слишком взрослый и слишком юный, чтобы знать о страхах и болезненной неустойчивости нервов, которые равно проявляются как на рассвете, так и на закате дней. Вдобавок ты так похож на моего отца, что, может, и в старости не испытаешь подобного рода смятения. Может, смерть не похлопает тебя по плечу, призывая выслушать вступление к ее поэме. Может, ты вообще не будешь о ней задумываться. Люди, подобные тебе (пожалуйста, не думай, что я хочу тебя оскорбить; на самом деле во мне говорит зависть), невосприимчивы к большинству страхов и кошмаров. Вы сохраняете спокойствие в битвах, и если призраки и демоны действительно существуют, то вы готовы встретиться с ними лицом к лицу и сами их запугаете. Или достанете револьвер и выстрелом вернете их в мир смертных — кто знает?

Смущенный точностью его наблюдений, я тоже опустил взгляд, и увидел там, внизу, на абиссинском ковре причудливую тень, черную и плотную, — она словно избегала света ламп, и это было странно. Что же это? Я обернулся в замешательстве и посмотрел в угол: там тоже покоился островок мрака, и во тьме алмазной пылью замерцал — вернее, даже замерцали — два огонька, переливаясь желтым и красным.

— Ага, — его тихий голос звучал надломленно, почти с сарказмом, почти горестно, — оно там? Видишь его?

Я обернулся и бросил сердитый взгляд на Артура:

— И что же именно я должен увидеть?

— Разве ты не знаешь?