Сказки о воображаемых чудесах

Спасибо. Еще один двойной «Беллс» с содовой — и с меня достаточно. Я свою меру знаю. Чтобы добиться чего-то в жизни, надо всегда знать, когда остановиться, уж поверьте. Кстати, скажу вам и повторять уже не буду: это моя версия того, что случилось. Другие расскажут вам все иначе, и только вам решать, чему верить. Да и, в конце концов, чем мои догадки лучше ваших. Возможно, ваши будут даже лучше. Вы ведь все-таки писатель.

Ну так вот, когда Родди посвятили в рыцари и он стал сэром Родериком, он поставил «Судью» Пинеро, и, естественно, я участвовал в спектакле. Дублировал его самого, а также исполнял небольшую роль — Вормингтона. В третьем акте создается неплохой комический эффект, но вы ведь не это пришли выслушивать? Так вот. Родди конечно же играет главную роль — судью Поскера, и, поверьте, играет блестяще.

Вы знакомы с пьесой? Хороший старомодный фарс. Никакой похабщины. И всегда идет успешно; разве что критикам не угодишь, находят ее устаревшей и скучной. Вот именно поэтому, я убежден, мы и не попали с ней в Вест-Энд. Ну, как бы то ни было, есть там довольно миленькая роль юной учительницы музыки по имени Беати. На эту роль Родди взял никому не известную тогда молодую актрису Иоланду Кэрей. Уже слышали о ней? Попридержите коней, потому что, уж поверьте, вы не знаете и половины.

Иоланда была милой малышкой, как раз во вкусе Родди. Какой у него был вкус? Ну, она была изящной — я думаю, ее бы назвали «миниатюрной» — блондинкой с тонкими чертами и чуть вздернутым носиком. Выглядит так, словно ее ветерком сдует. Вот такие и нравились Родди. Противоположности, которые притягиваются, я так это называю, ведь сам-то Родди, как вы знаете, был громадным, косая сажень в плечах. В то время, о котором я рассказываю, ему было шестьдесят три, но, если бы не седина, он мог бы сойти за сорокапятилетнего. Только не думайте, что Родди выбрал Иоланду исключительно потому, что она ему понравилась. Он был не из таких. У Иоланды был талант, уж поверьте. Может, и недостаточно отшлифованный, да и голоса ей часто недоставало, но способности были, это определенно, и Родди распознал их на прослушивании.

Я хорошо знал Родди и уже с самого начала репетиций понял, что она ему нравится: такие уж трепки он ей задавал. Так случилось, что он не только играл тогда главную роль, но еще и выступал в качестве режиссера. Сейчас так не принято, практика эта сильно устарела, но все же периодически случается. Это как соло-пианист, дирижирующий фортепьянным концертом прямо от клавиатуры. Но, черт побери, так делал Гилгуд, так делал Оливье, а чем Родди хуже? Иногда он бывал груб, но, с другой стороны, он измывался только над теми, на кого возлагал самые серьезные надежды, потому что знал, что они способны на большее. Порой молодые актеры с трудом способны были это понять; точно так же он не всегда осознавал, что некоторые люди плохо переносят грубость. Иоланда была как раз такой. Он постоянно отчитывал ее, говорил, что она должна больше отдаваться роли, больше стараться, и дошло до того, что я раз или два замечал у нее в глазах слезы.

Я изо всех сил старался подбодрить Иоланду, но она-то считала, что я просто ее жалею. Когда я попытался поговорить с Родди наедине, он очень резко сообщил мне, чтобы я не совал свой нос в чужие дела, так меня растак. Мне показалось, будто он заподозрил меня в романтических чувствах к Иоланде, но дело было не в этом. Просто чтоб вам с самого начала было ясно: я гей. Не то чтобы я был большим фанатом этого слова, но сегодня альтернатив ему просто нет. Этот факт моей биографии Родди всегда предпочитал игнорировать. Понимаете, я этого не отрицаю, но и не спешу говорить в открытую, и я даже однажды был женат. Жена сбежала от меня к зубному врачу; не буду утомлять вас подробностями. Ваше здоровье!

Так на чем я остановился? Ну да, ситуация с Родди и Иоландой разрешилась довольно причудливым способом. Мы репетировали перед гастролями в полузаброшенном церковном зале в Ламбете. Местечко жуткое, зато дешевая аренда. Родди, как почти все управляющие театром, с которыми мне приходилось работать, мог быть одновременно очень скупым и крайне расточительным, причем в самых неожиданных вопросах. Вот этот зал и был одним из его странных способов экономить. Отрывки из Библии на стенах, грязные окна… Удручающее зрелище. А еще там обитал кот, древний рыжий котище по имени Чарли — одному Богу ведомо, почему я его запомнил, но запомнил же! — самый шелудивый старый задира из всех, что я встречал. У него была привычка временами захаживать на репетиции. Придя, он какое-то время стоял (или сидел), не шелохнувшись, а потом принимался вопить. Наверное, ему просто хотелось есть, но мы прозвали его «Критиком», потому что порой действительно казалось, что он комментирует наши потуги сыграть комедию.