Сказки острова Бали

Как он попал на небо, неизвестно, но вскоре вернулся со своей сестрой. Теперь обе матери смогли увидеть своих детей.

А молодая ведьма стала тревожиться, отчего так долго не возвращается ее сын Бабосо. Наконец она сама пошла к дому матери. И вот увидела она заброшенную хижину, во дворе которой уже росли деревья, но сына и след простыл. Почуяла ведьма недоброе, охватило ее горе. Стала она бродить взад и вперед по лесу, искать сына. Не пила, не ела, все искала и искала. Под конец силы оставили ее. Упала ведьма и умерла.

А принц Корипана вернулся с охоты и не нашел в хижине своей жены-ведьмы. Тогда в первый раз шевельнулось в нем воспоминание о прежних милых женах. Где они теперь? Что с ними случилось? Он смутно припоминал какое-то несчастье, но мысли его никак не могли проясниться. Все еще он был околдован, все еще не ушла колдовская сила напитка ведьмы. Тогда вернулся принц ко двору своих родителей, и мать спросила его:

— Где же твои супруги?

Что ему было сказать?

— Я не знаю, — ответил принц.

Старая мать велела ему искать своих жен и не возвращаться, пока он не найдет их.

Опустил голову принц и отправился искать своих забытых жен. Пять месяцев он без устали странствовал по лесам; наконец встретил он своего сына неподалеку от дворца, укрытого в горах, но не узнал его и спросил:

— Можешь ли ты мне сказать, юноша, чей это дворец? Не принадлежит ли он какому-нибудь радже?

— Это мой дворец. А что вас привело сюда? — спросил юноша.

— Я ищу двух своих жен с их детьми.

— Тогда пойдемте со мной, — сказал юноша. — Я знаю дорогу.

Однако юный принц повел своего отца не во дворец, а глубже в лес, туда, где был серный источник. Зная, что отец все еще околдован, он подвел его к источнику, столкнул его туда и заставил сидеть там, пока колдовство не улетучилось. Только когда отец пришел в себя и освободился от чар, юный принц помог ему выбраться из озерца. Теперь принц Корипана стал прежним. Вернулись к нему ясные мысли и добрые чувства — все, как было до встречи с ведьмой.

Тогда сын отвел отца в горный дворец, к его прежним женам. Тотчас оседлали коней и отправились назад, в Корипан, принц, обе его супруги, юный принц и юная принцесса. С этих пор они жили вместе во дворце раджи Корипана и никогда больше не разлучались.

19. Две сестры

Жили-были две сестры. Какие у них были имена, я не помню. Старшую всегда звали Дочка, а младшую — Сестрица. Дочка была злая, ленивая и лживая, а Сестрица — послушная, прилежная и правдивая. Но мать почему-то любила старшую, а к младшей была очень несправедлива. Никак Сестрица не могла ей угодить.

Однажды мать сказала:

— Дети, я сегодня целый день должна пробыть на базаре, надо продать фрукты и маниоку с нашего огорода, а на вырученные деньги купить соленой рыбы и сахару. А вы за это время очистите мне большую корзину риса. Ты поможешь Дочке, Сестрица?

— Да, матушка.

Девочки помогли матери поднять на голову тяжелую корзину с фруктами и маниокой, и мать пошла со двора. Сестрица сказала:

— Возьмем сразу рис из амбара? Тогда колосья хорошенько подсохнут, прежде чем мы станем их толочь.

Но старшая девочка ответила, зевая:

— Мне что-то неохота. Знаешь что? Тащи ты снопы из амбара, а я буду обрезать колосья!

Сестрица вскарабкалась по крутой лесенке в амбар, вытащила своими маленькими ручками один сноп за другим и сложила их на земле. Потом она позвала:

— Дочка, снопы уже лежат. Придешь обрезать колосья?

— Ах, приставала! Не можешь сама обрезать колосья? А я разложу их просушить.

Сестрица срезала колосья и спросила:

— Дочка, хочешь разложить колосья сушить?

— Ну и надоеда же ты! Не можешь сама разложить их? А я положу их в колоду!

Сестрица разложила колосья и отгоняла от них птиц, пока все хорошенько не подсохло. Тогда она позвала:

— Дочка, колосья высохли. Положишь их в колоду?

— Вот прилипала! Не можешь сама отнести? А я буду толочь.

Сестрица набрала колосьев и отнесла в ступу; потом еще, еще... пришлось довольно долго бегать взад-вперед. Наконец она сказала:

— Дочка, иди молотить, колосья уже в ступе.

— Ох, отвяжись, сделай это сама, а я провею. Пришлось Сестрице толочь рис. Это было нелегко — изо всей силы опускать тяжелый пест на колосья и выбивать из них зерна. Ее ручки очень устали, и она едва проговорила:

— Дочка, иди веять, рис обмолочен.

— Вот прицепилась, не можешь сама провеять? А я тогда потолку их второй раз.

Сестрица взяла большую плоскую корзину, в которой женщины веют, положила туда немного обмолоченного риса вместе с половой и стала легонько подбрасывать. Ветер сдувал полову, и она оседала по краям, а рис собирался в середке.

Наконец рис был весь очищен, а руки Сестрицы будто налились свинцом от усталости. И тогда позвала она умоляющим голосом:

— Дочка, давай теперь потолки рис второй раз в ступе, отбей шелуху!

— А сама не можешь, липучка? Я его потом просею и ссыплю в корзину.