Сказки, пришедшие из-за Завесы

Это, казалось бы, незначительное событие, а особенно его необратимые последствия не остались незамеченными. Но поскольку островитяне никогда не проявляли насилия даже по отношению к столь эфемерной форме жизни, они не сразу смогли оценить то, что произошло у них на глазах, и дать этому хоть какое-то приемлемое для них объяснение.

Обосновавшись на острове, чужестранец сразу же повёл себя крайне странно. Наломав веток достаточной толщины, он вытащил из кармана штанов небольшой складывающийся предмет непонятного назначения и, отрезав с его помощью кусок лианы, уселся под деревом что-то мастерить. К исходу дня у него получилось нечто, совершенно незнакомое местному населению, однако хорошо известное его соотечественникам как лук и стрелы.

А рано поутру случилось то, что навсегда изменило жизнь острова и всех его обитателей. Оглядевшись по сторонам, чужестранец сначала умело натянул послушную тетиву, затем прицелился и, наконец, недрогнувшей рукой выпустил в небо остро заточенную стрелу. На траву к его ногам с криком упала смертельно раненая птица. Впервые на острове совершилось убийство и пролилась кровь.

Довольный собой, убийца невозмутимо ощипал и выпотрошил то, что всего минуту назад, паря среди облаков, своим колдовским пением возносило хвалу жизни; а потом с помощью парочки кремней ловко развёл костёр и зажарил мёртвое тельце на вертеле. Получившимся блюдом он вначале угостился сам, а после предложил островитянам, внимательно следившим за его действиями. Многие в ужасе отказались, так как употребляли в пищу исключительно спелые плоды и орехи, но кое-кто всё же отважился попробовать. И это не только не вызвало у смельчаков отвращения, но даже как будто понравилось. Иначе зачем им надо было облизываться и одобрительно цокать языками? Так люди познали вкус насилия и боли. И он пришёлся им по душе.

Потом жертвами чужеземца стали другие обитатели острова: сонные рыбы с прозрачными глазами и золотисто-перламутровой чешуёй, доверчивые игривые кролики с чуткими нежно-розовыми носами, резвые саблерогие антилопы, грациозно замирающие в прыжке, клыкастые вепри с грозно раздувающимися ноздрями и густыми вздыбленными гривами.

Со временем у него появились подражатели и последователи. Количество их неуклонно росло. Люди привыкли к жестокости и страданию своих меньших собратьев. Они разучились чувствовать чужую боль. И незаметно для себя жители острова переступили невидимую черту. Они освоили убийство и нарекли его способом жизни. Случилось самое страшное: зло, поселившись в сердцах людей, сделалось обыденностью. Это было началом конца. Любовь покинула остров, уступив место недоверию и страху. Так из некогда благословенного остров стал проклятым.

Нищий поневоле

Мелкий лавочник, довольно долго, но не слишком успешно занимавшийся продажей дешёвой утвари, в конце концов, разорился. Оказавшись в безвыходной (как ему показалось) ситуации, он сразу потерял всякий интерес к жизни и, желая решить все проблемы разом, не придумал ничего лучше, как наложить на себя руки.

После его безрассудного поступка без средств к существованию остались вдова и маленький сын. Чтобы заплатить долги, доставшиеся ей в наследство от покойного, бедной женщине пришлось продать всё имущество; при этом она с ребёнком осталась ни с чем. А чтобы выжить и прокормить себя и сына, вдова, не имеющая ни состоятельных родственников, ни профессии и не обладающая никакими особыми талантами, похоронила вместе с мужем свою гордость и стала просить милостыню.

Мальчик вырос в нищете, но благодаря стараниям матери и собственному упорству, обучился чтению и всё свободное время посвящал этому весьма достойному занятию. Как это ни странно, книги он регулярно находил в мусорных баках и на городской свалке. Так же как и мать, он просил милостыню, и даже после её смерти ничего в его жизни не изменилось. Впрочем, этого следовало ожидать, ведь никакому другому способу заработать деньги никто его не научил.

Юноша с детства отличался наблюдательностью и неплохо разбирался в людях, что помогло ему стать настоящим профессионалом в своём деле. Находясь в толпе, он почти безошибочно мог определить, к кому из прохожих следует подойти с протянутой рукой и жалобной миной, чтобы не получить равнодушный или презрительный отказ. Однажды, выбрав очередную «жертву», он направил свой хорошо отработанный подёрнутый слезой взор на мужчину необычной наружности, закутанного в длинное белое одеяние.

Тот, одарив нашего героя самой искренней и располагающей улыбкой, какую только можно вообразить, участливо спросил, нравится ли ему его ремесло.

— Мне не приходится выбирать, ведь ничего другого я не умею, — растерянно ответил нищий, никак не ожидавший подобного вопроса.