Сказки про Ивана-Царевича и Иванушку-Дурачка

– Что это такое, откуда? – пробормотал потрясенный Иван, разглядывая значок в лупу, которую ему дал Грау.

– От знакомого фалериста в обмен на значок «Добролет» в хорошем состоянии, выменянный, в свою очередь, на значок «Друзья радио», выменянный, в свою очередь, за обычный, то есть без опечатки, «Польский талер», которых у меня было два, и медаль «В память сожжения при Чесме турецкого флота» в отличном состоянии, которую пришлось купить. Но штука в том, что нам удалось установить автора эскиза этого значка.

Зев Вольфович сделал небольшую паузу, а потом сказал:

– Им был ваш дед, дорогой Иван Иванович.

Не веря своим глазам, Иван в изумлении смотрел на значок. А потом пробормотал:

– Он бесследно пропал в тридцать шестом, еще до «большого террора». Как же вам удалось его найти?

– Это нужно спросить у Руфины Ароновны – бесстрастно отозвалась Эсфирь Эмильевна.

– Но это точно?

– Абсолютно. У нас есть фотокопия его личного дела с фотографией – она нажала кнопку пульта и на большом плазменном экране, висящем на противоположной от нее стены, появилась фотография.

Иван встал и вперился в экран.

– Вы с ним очень похожи – тихо сказал Зев Вольфович – Очень.

– А когда работала эта экспедиция? – спросил Иван.

– С тридцатого по тридцать шестой. Ваш дед был в ней вольнонаемным специалистом. Он же был геологом, как вам, наверное, известно.

Иван кивнул, все еще не отрывая взгляда от экрана, и пробормотал:

– И химиком.. Отец говорил, что, по словам бабушки, дед хорошо рисовал и писал акварелью… Но все бумаги и все фотографии, даже детские, забрали во время обыска. Рисунки, кстати, тоже почему-то забрали. Я даже лица его никогда не видел. Когда он погиб?

– В деле об этом нет ни слова. И это очень странно. Да и само это дело довольно странное. В нем вообще, кроме постановления на обыск, не на арест, заметьте, а только на обыск, студийной фотографии и личных данных, ничего нет. В папке всего пять листов, два из которых, это обычная служебная характеристика.

– А еще странно, что не тронули никого из вашей семьи – заметил Зев Вольфович.

– Это правда – подтвердил Иван – Бабушка с отцом чуть не умерли от голода, а так все было тихо и мирно. Но почему вы решили, что он был автором значка?

– Потому что об этом упомянуто в этой самой характеристике, которая больше всего напоминает официальное представление к правительственной награде. Теперь ваша очередь, Юрий Андреевич – сказала Эсфирь Эмильевна.

– Скажите, Иван Иванович, а фамилия Берберов вам знакома? – спросил Юрий Андреевич.

– Берберов? Нет, никогда не слышал. А что?

– Вы подумайте, может бабушка ваша когда-нибудь вскользь упоминала эту фамилию или отец?

Иван задумался, но ничего не смог вспомнить и сказал:

– Я был поздним ребенком, так что к тому моменту, когда я стал что-то понимать, она была уже очень старая. А отец точно никакого Берберова не упоминал. А почему вы спрашиваете?

– А потому, что дом, из стены которого вывалился ящик с маской принадлежал Станиславу Германовичу Берберову.

– Так это же до революции…

– Нет, и после революции тоже. До революции в этом трехэтажном особняке помещалась подпольная типография, а в апреле восемнадцатого года два верхних этажа были отданы под школу-интернат для больных сирот, директором которого был Берберов, занимавший весь первый этаж.

– Он был педагогом?

– Нет, педагогом он не был – с какой-то жесткостью в голосе сказал Юрий Андреевич, помолчал, как бы беря себя в руки, а потом продолжил: