Сказки русского ресторана

— Неплохо, неплохо, — сказал Абадонин. — А вы как считаете, Заплетин?

«Откуда он знает моё имя?» — подумал Заплетин, и отвечал:

— Я тоже думаю, что недурно. Только не ведаю, что за сказка.

— Да всё та же, — сказал Абадонин, отодвигаясь от картины.

— Как поживает наша Риммочка? — спросил он, перед девушкой останавливаясь. — Простите, что дверь ваша так грохнула. Вам надо бы там вместо пружины поставить пневматический механизм. Чтоб, знаете, пла-а-а-вно так закрывалась, — и он эту плавность иллюстрировал замедленным движением руки, руки мускулистой, загорелой, в густой тёмной поросли волосков, с золотисто сверкнувшим в них «Ролексом».

«Кто он такой? — подумала девушка. — А он симпатичный, похож на актёра, и одет в дорогой костюм…»

— Да всё хорошо, — она отвечала, улыбаясь со всей возможной приветливостью и даже краснея от усилия как можно больше ему понравиться. — А о двери не беспокойтесь. Она у нас какая-то своевольная. То грохнет, как гром, то пискнет, как мышка.

— Ну, у вас загадочная дверь. Чувствует каждого человека, на каждого по-разному отзывается. Во мне, значит, гром какой-то присутствует?

Абадонин и Римма посмеялись, как люди, подмечающие юмор во всех его лучших проявлениях. Абадонин нежно погладил глазами молочно-белую грудь девушки.

— Да, так что у вас там со столиками?

Римма нарушила инструкцию, то есть не стала мужчину спрашивать, есть ли у того броня на столик, а проявила самовольство.

— Вам нужно на сколько человек?

— Да как обычно. На одного.

— Пожалуйста, — Римма вскочила со стула, на ходу подхватывая меню, и повела незнакомца к столику, к лучшему столику в ресторане, который ни при каких обстоятельствах не отдавался простым посетителям, и за который лишь сам Амерян отводил важных гостей. «Что же я делаю, дура такая?» — ужасалась она мысленно, пока усаживала незнакомца.

— Весьма благодарен, — сказал Абадонин, легонько погладив её руку, а когда его пальцы отстранились, она ощутила в ладони бумажки, которые даже просто на ощупь заключали в себе немалую ценность.

И — да, ощущение не обмануло: вернувшись к конторке и косо взглянув на бородатого типа в кресле, она разжала ладонь и взглянула — там были три стодолларовые купюры. «Не зря всё, не зря», — утешилась Римма, утешилась, правда, лишь в денежном смысле, а в другом, более срочном смысле, который грозил потерей работы, низко наклонилась над журналом, но не читать, а напрячь мозги: что бы такого наврать Амеряну про этого щедрого незнакомца?

— Риммочка, а вы не беспокойтесь, — услышала голос Абадонина, который стоял всего в двух шагах. — Скажите Гарику: я его друг. Ещё со школы. И всё уладится.

Римма вздохнула с облегчением, махнула ручкой вслед Абадонину, а Заплетин со скуки снова поплыл по картинам со сказочными сюжетами. Снова наткнулся на картину со змеем, нависшим над островом… «Змей над островом — образ дьявола, всечасно опекающего людей?».

Не так, однако, змея воспринимал хозяин ресторана Амерян. Он наткнулся на эту картину на выставке местного художника, и это случилось как раз в тот момент, когда он вынашивал идею о создании русского ресторана на популярном бульваре «Сансет». В змее, нависшем над островком, Амерян узрел символ алкоголя; а если попытаться определить, в чём заключается душа типичного русского ресторана, то непременно придёшь к заключению, что эта душа — как раз в алкоголе.

Ещё раз вернувшись к груди Риммы, взгляд Заплетина вызвал из прошлого сорокаградусный мороз, плохо нагретую квартиру где-то на окраине Москвы, сырую курицу на полу в розовой лужице крови, ранее поссорившихся хозяев, не успевших эту курицу приготовить, компанию, собравшуюся встретить новый год, которой ни водка, ни анекдоты не помогали повеселеть.

— Лес родился ёлка, зелёный он была, — пытался взбодрить себя и компанию гость средневосточного происхождения, но только усиливал уныние своими исковерканными куплетами.

Один из гостей предложил игру, которая сначала показалась странной, но постепенно всех вдохновила. По жребию все разбились на пары, и чтоб непременно мужчина и женщина. Пара, чья очередь приходила, удалялась в пустую комнату, придумывала сцену из какой-нибудь картины (так получилось, что в тот вечер чаще использовались картины на сюжеты из русских сказок), репетировала эту сцену, возвращалась в новогоднюю компанию и позами и выражениями на лицах иллюстрировала сцену из картины, а другие должны были угадать, что за картина и кто художник.

Заплетин оказался в паре с женщиной, с которой он только что познакомился. Припоминая сюжет картины, которую они решили оживить, он опустил холодную руку на слабое женское плечо. Они постояли так друг против друга, пытаясь припомнить точные позы мужчины и женщины на картине, и вдруг она руку его передвинула на свою полуголую грудь, неожиданно тёплую в зябкой квартире, прижала и сколько-то не отпускала. Он замер, не зная, что делать дальше — то ли убрать осторожно руку, то ли, напротив, прижать её крепче, и после этого, например, осмелиться на поцелуй…