Сказки-секунды. Высматривая мага (СИ)

Искры скачут в очаге, прыгают по стенам рыжие блики, пахнет мятой и цыганскими кострами. Ведьмы достают из сундуков мантии, глядят в окна: тучи далёко, а туман уже стелется, льётся, рябит белыми нитями у порога. Одна швыряет к дверям пригоршню малиновых искр; туман дёргается, уползает прочь, в грозовую тишину у бревенчатых стен.

В котле кипит кумышка, очаг бурлит серебром. Ведьмы бросают в огонь лунные соцветия, рунные дощечки. Скрипит за окнами, давит на опрокинутый звёздный купол буря — вот-вот и сомнёт, взбрызнет грозами.

Траворечье смолкло. Волнами покатил со скита холодный дым; встали чуждыми силуэтами суровые травы.

Искры очажные вырвались, наконец, сквозь щели и трубы, сквозь мох и брёвна. Разодрали в клоки туман, ринулись к деревне. Сомкнулись с тамошними лучинами, оплели городьбу, осветили лес.

Выкипело хлебное вино в котле, и пролился дождь — на ломкие травы, лихие тропы, соломенные крыши.

К ночи снег выпал по щиколотку. Выставили дозоры. Встречали Зиму.

Хоббитцы

Прим.: написано на основе повести "Хоббит, или Туда и обратно" Джона Р. Р. Толкина

***

Бильбо Бэггинс, о чём ты размышлял в свои буйные лета?

Оглянись-ка: гномы пляшут вокруг высохшей головы тролля. Горные гномы, пещерные гномы, гномы из-за Озёр и гномы Мории.

Ты видишь цветные блики на их разгорячённых лицах: это трепещут свечи в старых подсвечниках. Всего-навсего свечи, а тебе кажется, что серебром отсверкивает мифрил.

Ты чувствуешь запах окорока, жирного и румяного, посыпанного корицей и гвоздикой, со сдобными булочками, облитыми сыром, и кружкой пива из «Зелёного дракона». Всего-навсего добрый ужин, а тебе кажется, что пахнет кострами далёких ночей в пути, кострами у подножий Великих Гор, сигнальными кострами дозорных.

Ты слышишь, как расхохотался гномий хоровод. Всего-навсего смех, а тебе чудятся гондорские горны. Ты слышишь, как запели, густо и тревожно, арфы и свирели под искусными руками тех, кто раздувает меха, гранит изумруды, отливает серебряные чаши. И вспоминаешь, как низко и грозно играли боевые песни, старинные саги и оды храбрецам.

Не лги себе, Бильбо Бэггинс. Путешествие Туда и Обратно научило тебя нутром чуять обман. Не лги себе, Бильбо.

Ты посреди гор, ты в пути, в дорожной мантии серого эльфийского шёлка, сколотой серебристой пряжкой. Ты возле ночного костра, ты на сигнальной башне, ты за высокой стеной Белого города, и ветер колышет листья Серебряного саженца над твоей головой.

Бильбо Бэггинс, смотри, как веселятся гномы — как умеют только они: до дна и с оглядкой на дальний путь.

Бильбо, ты на перепутье, и тут не поможет дракон, не вынесут орлы, не подскажет мудрый Гэндальф.

Думай своей головой, Бильбо.

Рискуйте, мистер Бэггинс.

Попробуй, вор-вз-хоббит. Просто попробуй. Ведь лучше жалеть о том, что сделал, чем о том, чего не попытался воплотить.

Да только помни: бойся своих желаний. Они имеют свойство… сходить со страниц.

Зимняя Рябина, ореховая шкатулка

Зимняя Рябина глядит вдаль. Кружевная шаль, словно иней на плечах, серебряные нити снегом по волосам. Хрупкие снежинки на чёрных бровях вразлёт. Взмахнула ресницами — ветер поднялся по всей земле, по всей зиме. Качнулись голые ветви, ударились друг о друга ледяные шарики рябины. Хрустальный звон пошёл по всей земле, по всей зиме.

Зимняя Рябина глядит в дали, дали кутаются в шали, в алые паруса зари кутаются холмы, долы, туманы. Ходят снеговые тучи, пуховые, плотные. Рябина гладит их взглядом, те проливаются снегом — не то молоком, не то кружевом, не то стужей.

Зимняя Рябина колдует над ореховой шкатулкой. Оплетает чарами покоя, волнами размеренной, медленной зимней магии. Главное зимнее волшебство.

Ореховая крышка с филигранной резьбой поднимается, кружится, замирает в воздухе, повинуясь тонким пальцам, шепчущим губам. Зимняя Рябина достаёт бусы. Иссушенные листья, в иголочках инея шиповник, поздняя багровая клюква, набухшая острыми лепестками, стеклянные ледяные кубики на тонкой гибкой ивовой ветви, что от самого дальнего тихого пруда Ноябрёвой Ночи.

Зимняя Рябина надевает бусы, и вспыхивают они, и вспыхивают огни за третьим перекрёстком, и магия окутывает озябшие сады и тихие дороги, жалейка и скрипка устремляют свой звук ближе, к земле, хранящей тепло осеннее.

Зимняя Рябина проводит ладонью, укрывают землю щедрой пеленой снега. Валит снег и стелет шаль… Звенят шаги, звенит дыхание, слова и мысли звенят по ледяным декабрьским ступеням. Всё тише вокруг, всё горячей искорка внутри.

Зимняя Рябина усаживается устало: окончена её магия, дальше волшебство разрастаться, крепнуть, в хрусталь обращаться само начнёт. Зимняя смежает веки, падают карие с серебром волосы на щёки, блестят в косах вплетённые ягоды. А платье у Зимней вишнёвое с закипью, нежно-красное, с широкой белой шалью. Зимняя засыпает, осыпается иней, неймётся зиме, землю накрывает, кровь горячит, горчит рябина с мороза.