Сказки скандинавских писателей

— Всю свою жизнь я мечтал о том, чтобы увидеть такое как можно ближе, — закончил свою речь малыш и вздохнул.

Стало совсем тихо. Свечи горели, и фитилек их был совершенно неподвижен в этой спокойной ночи. Малыш и его родственники сидели совершенно тихо. Чувствовалось, как они всем восхищаются и алчут всего. Это чувствовалось все сильнее и сильнее, и под конец мама Муми-тролля, приблизившись к папе, прошептала:

— А ты не думаешь…

— Да, но если… — возразил папа.

— Во всяком случае, — сказал Муми-тролль, — если Рождество разозлится, мы, быть может, спасемся под верандой.

И, повернувшись к малышу, добавил:

— Пожалуйста, это все ваше.

Малыш не поверил своим ушам. Он осторожно подошел к ели, а за ним потянулась целая вереница родственников и друзей, усы которых благоговейно дрожали. У них никогда прежде не бывало своего собственного Рождества.

— А теперь вернее всего убраться отсюда, — обеспокоенно произнес папа.

Всё семейство быстрыми, едва слышными шагами прокралось на веранду и спряталось под столом.

Но ничего не случилось.

Мало-помалу они боязливо выглянули в окно.

Крохотные малыши сидели в саду, ели, пили, разворачивали подарки и веселились так, как никогда в жизни. Под конец они взобрались на ель и разместили на всех ветвях горящие свечи.

— Но на верхушке должна быть, наверно, большая звезда, — сказал дядюшка малыша.

— Ты думаешь? — спросил малыш, глянув в раздумье на красную шелковую розу мамы Муми-тролля. — Не все ли равно — что, главное — идея.

— Надо было бы нам раздобыть и звезду, — прошептала мама. — Но ведь это совершенно невозможно.

Они посмотрели вверх на небо, такое далекое и чёрное, но неправдоподобно усеянное звездами; их было в тысячу раз больше, чем летом. А самая большая из них висела прямо над самой верхушкой их ели.

— Мне немного хочется спать, — призналась мама. — И я не в силах больше гадать, что все это значит. Но, похоже, все идет хорошо.

— Во всяком случае, Рождества я больше не боюсь, — заявил Муми-тролль. — Хемуль с Гафсой и со своей теткой, должно быть, чего-то недопоняли.

И, положив желтые варежки Хемуля на перила веранды, где он сразу смог бы их увидеть, они вошли в дом, чтобы снова лечь спать в ожидании весны.

ШВЕЦИЯ

АВГУСТ СТРИНДБЕРГ ЗОЛОТЫЕ ШЛЕМЫ ОЛЛЕБЕРГА [124]

Андерс был родом из Фальбюгдена, в юности он маршировал по всей стране, исходил её вдоль и поперек с аршином и кипой ткани. Но в один прекрасный день он решил, что гораздо лучше маршировать с ружьем и снашивать казенную одежду, и завербовался в округе Вестгёта-Даль [125]. И вот его командировали в Стокгольм, в охрану.

Однажды дружище Каск, как теперь называли Андерса [126], получив увольнительную, надумал пойти в Скансен [127]. Когда же он подошел к воротам, то оказалось, что у него не было пятидесяти эре, и, стало быть, попасть туда он не смог. Он поглядел внимательно на ограду и подумал: «Обойду-ка я вокруг, может, где есть лаз, в крайнем случае перелезу через забор».

Солнце садилось, когда он шел берегом вдоль подножия горы; ограда была высокая, а из парка доносились песни и музыка. Каск все шел и шел кругом, но лаза нигде не было, дальше ограда пряталась в частом орешнике. Усталый, уселся Каск на горушке пощелкать орехи.

Тут явилась векша-грызунья — белка, — задрала хвост трубой и сказала:

— Не грызи мои орешки!

— Не буду, коли ты найдешь мне лаз, — ответил Каск.

— Надо еще пройти немножко, — сказала она.

Она поскакала вперед, а солдат пошел за ней. Вдруг белка исчезла. А из кустов вышел, шурша листвой, еж.

— Иди за мной, — велел он, — и увидишь лаз!

— Ишь ты, ёжка-захохлыш. Нет уж, спасибо!

Но ежик продолжал идти вперед.

Тут появилась деликатная гадюка, она умела шепелявить и извиваться кольцами.

— Ступай са мной, — сказала она. — Я укашу тебе ласс!

— Ладно, — ответил Каск.

— Только ты путь теликатным и не наступай на меня! Я люплю лютей теликатных.

— Солдат не умеет деликатничать, но ведь сапоги-то у меня не на ольховых подошвах [128].

— Наступи на неё, — крикнул еж, — не то она деликатно ужалит тебя! Берегись! — воскликнул ежик и бросился на змею. — Я не очень-то деликатный, могу ощетиниться.

Тут он съел змею и исчез.

Оставшись в лесу одинешенек, солдат пожалел, что не послушался колючего клубочка.

Стемнело, но сквозь березовую листву пробивался лунный свет, в лесу царила мертвая тишина.

Вдруг солдату показалось, что ему подает знаки большая желтая рука — машет взад и вперед. Он пошел по направлению к ней, и оказалось, что это кленовые листья шевелятся, будто пальцы.

Солдат стоял, глядя на них, и тут услыхал, как дрожит осина.

— Ах, до чего же мне зябко, — сказала осина, — ведь я промочила ноги, и до чего же мне боязно.

— А чего тебе бояться? — спросил солдат.

— Да в горе сидит гном.

Тогда солдат понял, о чем хотел сказать клен. И в самом деле, он увидал, что в пещере сидит гном и варит кашу.

— Ты кто таков? — спросил гном.

— Я из Вестгёта-Даля, а где это ты живешь?

— Я-то живу в горе Оллеберг, — отвечал гном.

Но ведь Оллеберг лежит в Вестерйюльне, — удивился солдат.