Сказки Старого Доктора

Солдаты на передовых постах первыми ощутили запах распространённого средства для дезинфекции – хлорной извести. Хлорная вонь становилась невыносимой, отравление хлором вызывало болезненный кашель. Уже на грани агонии солдаты увидели самое жуткое зрелище в своей жизни: За облаками ядовитого газа наступали люди в масках с круглыми стёклами вместо глаз.

Первыми побежали французские колониальные войска: «...войска переходили в беспорядке мосты через канал к северу от Ипра. Невозможно было понять, что видели африканцы, но по силе их кашля и острому раздражению горла было ясно, что они сильно страдали; деморализация была полная».

Наступающие без боя занимали оставленные позиции. Между английскими и французскими войсками образовался разрыв в 3,5 км. Дорога на Ипр оказалась свободна. Досталось и немцам. Направление ветра изменилось и часть ядовитого облака понесло на них. Примитивные противогазы в виде подушечек из очесов, пропитанных гипосульфитным раствором не гарантировали надёжную защиту от хлора (впрочем, о смертельных случаях среди немцев данных нет). От хлора пострадало 15 000 человек, 5000 из которых умерли. Причём, многие продолжали умирать от токсического отёка лёгких, покинув отравленную зону.

Британцы и канадцы держались до последнего. За отступление без приказа – расстрел. Это правило в рядах союзников узнали задолго до знаменитого сталинского приказа. Два взвода 13-го канадского батальона и рота 14 канадского батальона намертво вцепились в ферму Муз Трап, окутанную облаками удушающего газа. Два канадских орудия удачно накрыли германцев наступающих севернее С. Жульена и на этом наступление выдохлось. В 19 ч 30 мин. в штабы союзников поступили приятные донесения: «оружейный огонь ослаблен и противник окопался».

На автомашинах и пешим порядком англичане и французы подтянули резервы и заняли брешь в обороне, все последующие попытки германских войск прорвать оборону оказались безуспешными. К тому же англичане и французы вскоре были оснащены простейшими средствами защиты от химического оружия и повторить успех «Второй битвы при Ипре» немцам уже не удалось. Тем не менее, за успешное осуществление газовой атаки Габеру было присвоено звание капитана немецких войск.

Начиная с 1915 г. Гаагская конвенция приказала долго жить. Химическое оружие применяли все враждующие стороны, включая Россию. По иронии судьбы, в деле уничтожения человечества будущему лауреату Нобелевской премии Габеру противостоял другой химик и тоже нобеленосец – француз Виктор Гриньяр.

А сейчас, в разгар Первой Мировой Войны я сделаю маленькое лирическое отступление. И оно будет действительно лирическим, поскольку речь пойдёт о главной ошибке Фрица Габера – женитьбе. В 1901 году Фриц Габер женился на прелестной фройлен Кларе Иммервар. Клара закончила университет в Бреслау и была первой женщиной, защитившей докторскую диссертацию по химии в этом университете. Клара всегда проявляла интерес к работам Габера. Как оказалось, напрасно.

С началом войны из союзника жена превратилась в яростного врага военной и научной деятельности Габера. Утром 15 мая 1915 г. фрау Габер вышла в сад и застрелилась. Есть красивая легенда, будто самоубийство было совершено в знак протеста против участия Фрица Габера в химических атаках. И сам Габер отчасти подтверждает её: «Я сердцем слышу слова, которые говорила эта бедная женщина... Я вижу, как она выходит из рапортов и телеграмм, и я страдаю». Но помилуйте, нормальная женщина, обременённая домом, ребёнком и мужем-учёным, скорее пожалеет замерзающего котёнка, чем пятнадцать тысяч вражеских солдат. А если у котёнка обнаружится лишай, угрожающий стерильности кухни и детской – без сожаления выставит его обратно на мороз. Или я совсем не знаю женщин? На мой взгляд, причиной самоубийства был неуравновешенный характер фрау Габер, унаследованный её сыном, Германом. Так или иначе, в то же утро Фриц Габер надел капитанский мундир и отбыл на Восточный Фронт, испытывать применение новой боевой рецептуры – фосгена, на русских.

Прогрессивная часть научной общественности в полной мере оценила заслуги Фрица Габера. За изобретение метода промышленного синтеза аммиака он был награждён Нобелевской премией по химии. По иронии судьбы, заседание нобелевского комитета, на котором Габеру была присуждена премия, состоялось в 1918 г., на исходе Бойни Номер Раз, к развязыванию которой открытие Габера имело непосредственное отношение.